Сергей Пивень - Засада. Спецназ 1941 года

Охранник знал Кульчия в лицо, однако, к удивлению Богдана, потребовал у него пропуск и удостоверение. Посмотрев документы, немец достал из кармана какой-то лист бумаги, потом подозвал к себе одного из полицейских. Тот быстро подошел, взял из рук охранника бумагу и документы, долго сверял что-то. Затем, обращаясь к Богдану, сказал:

— Кульчий… Богдан… автослесарь из гаража. Правильно?

— Так точно, господин полицейский.

— С сегодняшнего дня, согласно приказу группенфюрера Золенберга, все местные жители, в каких бы учреждениях и на каких бы должностях они ни работали, подлежат увольнению. Ты тоже находишься в этом списке… — Полицейский помахал перед лицом Богдана листком, который достал из своего кармана охранник-немец. — Так что топай домой и больше здесь не появляйся. Твое удостоверение и пропуск мы забираем. Согласно приказу группенфюрера документы уволенных лиц тоже подлежат немедленному изъятию…

Кульчий понял, что задуманный ими план ликвидации Золенберга провалился. Потоптавшись немного у ворот, Богдан развернулся и с подавленным видом зашагал обратно. Сейчас он спешил на квартиру Ковальского сообщить тому о сложившейся ситуации.

Он верил, что Ежи обязательно найдет какой-нибудь выход.

Спустя четверо суток в безветренную темную ночь с одиночного паровоза, следующего из Белостока в восточном направлении, спрыгнул человек. Он боялся лишь одного — неудачно приземлившись, вывихнуть или даже сломать ногу. Тогда все пойдет прахом. Но, к его радости, все обошлось — поезд в месте прыжка замедлил ход, и человек, удачно сгруппировавшись, покатился вниз по склону насыпи, а потом, дожидаясь, когда состав проедет мимо, неподвижно лежал на земле, боясь пошевелиться. Поезд уехал, а человек все не поднимался. Он чего-то ждал. Наконец, услышав легкий свист, раздавшийся из глубины леса, человек поднялся и двинулся на звук, который был сигналом того, что его заметили и ждут. Тут же из темноты леса мелькнули две вспышки фонарика, показывая точное направление, куда необходимо было идти.

— Здравствуй, Ежи… — через несколько секунд, обнимая спрыгнувшего с поезда человека, произнес Черняк, заталкивая фонарик за ремень. — Как добрался?.. Проверяли?..

— Слава богу, обошлось. Машинист паровоза — свой человек. Замедлил на повороте ход, чтобы я мягче приземлился. Как видишь — все вышло удачно. — Ковальский только теперь разглядел, что парень, приходивший к нему на явочную квартиру в городе и которого он знал под кличкой Лесовик, сейчас был одет вовсе не в немецкую одежду, как тогда, а в советский маскхалат. — А где твои люди?

Черняк неопределенно махнул рукой в глубь леса.

— Здесь неподалеку. Я не хотел, чтобы они тебя видели.

Ежи одобрительно покачал головой, потом сказал:

— У нас не так много времени. Утром я должен быть уже в городе.

— Как ты собираешься добираться обратно?

— Через два часа, на рассвете, на этом же месте меня должна подобрать мотодрезина. Удалось сделать документы, по которым мне разрешено скупать в окрестных деревнях по дешевке ценные вещи. На благо рейха, конечно. На дрезине будут наши люди.

— Смотри, рискуешь. Обратно ведь с пустыми руками поедешь — немцы могут заподозрить неладное.

Ежи улыбнулся, достал из кармана несколько часов, повертел их в руках.

— Если будут спрашивать — скажу, что удалось купить несколько старых брегетов. Поверят — куда они денутся. Особенно если намекнуть, что одни часы они могут взять себе в качестве подарка. Не впервой ведь…

— Ладно, давай теперь к делу. Иди за мной — нужно подальше отойти от насыпи. Тут могут быть патрули…

В полной тишине они двинулись по темному мрачному лесу. Прошли метров пятьсот и остановились. Черняк привел Ковальского в небольшую ложбину, склоны которой были густо усыпаны хвоинками. По дну ложбины весной текли талые воды, отчего земля здесь была рыхлой и влажной. Ковальский понял, что Лесовик выбрал это место заранее — ложбина скроет их от посторонних глаз, и свет фонарика здесь тоже никто не заметит. Ежи огляделся — кроме них двоих, вокруг никого не было. Но он знал, что бойцы Лесовика где-то поблизости.

— Вокруг мои ребята, не волнуйся, — подтвердив его догадку, тихо сказал Черняк, присев на корточки. Потом, дождавшись, когда и Ковальский сядет на землю, твердо спросил: — Что происходит, Ежи?.. Где Золенберг?..

Вчера в пачке из-под папирос, брошенной с поезда возле указателя двадцать третьего километра, капитан получил от Ковальского сообщение с просьбой ждать его ночью на повороте железной дороги, который находился между десятым и одиннадцатым километрами. Такое известие не сулило ничего хорошего. Если один из руководителей городского подполья решил рискнуть и выйти на связь лично — в таком случае информация, которую он собирался передать, должна была иметь сверхважный и к тому же срочный характер.

— Золенберг оказался куда более хитрым врагом, чем можно было предположить… — отвечая на вопрос капитана, сказал Ковальский. — Мы явно его недооценили.

— А конкретнее?..

— Вся информация о его поездке в Сивичи оказалась ложной. Вернее, поехал не он, а другой фашист…

— Это я уже понял. А кто был тот офицер, которого мы уничтожили возле деревни?..

— Так, мелкая сошка. Пешка, которой можно легко пожертвовать ради общей цели.

— И что за цель была у группенфюрера?..

— Выявить наших людей в гестапо. Благо мы успели ее спасти…

— Женщина?..

— Да, она работала в гестапо машинисткой. Именно она печатала мнимый приказ Золенберга о его поездке в Сивичи.

— Она в безопасности?..

— Сейчас уже да. Правда, для этого пришлось немного изменить ее внешность, чтобы вывезти из города, но теперь уже все позади. Мы переправили ее в партизанский отряд, базирующийся южнее Белостока.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?.. Мне помнится, ты говорил о людях, которые работают у немцев и могут лично убить группенфюрера?..

Ковальский взял в руки ком земли и зло отбросил его в сторону.

— Могли… Теперь это нереально.

— Почему?..

— После твоей засады у Сивичей Золенберг приказал уволить из учреждений города весь местный персонал, включая даже чисто технических сотрудников. Наши люди были в их числе. К тому же в городе усилена охрана, изменен пропускной режим, начало комендантского часа передвинуто на два часа раньше. Мы вынуждены на время прекратить радиопередачи, поскольку по городу непрерывно ездят машины-пеленгаторы. Все подполье легло на дно… Это был приказ руководителя организации.

Черняк нахмурил брови и призадумался. Теперь уже было очевидным, что задание по уничтожению группенфюрера ими провалено. К тому же стало совершенно ясным и то, что теперь убить Золенберга им будет куда сложнее, чем до сего дня. Враг насторожился, затаился и стал более осмотрительным.