Элизабет Чедвик - Летняя королева

Петронилла захихикала, прикрывшись рукой, и подтолкнула локтем сестру:

– Какой он красавчик!

Алиеноре показалось, будто Жоффруа Анжуйский на глазах у всех раздел ее догола, хотя их обмен любезностями был обычным формальным общением. Она ежесекундно ощущала его присутствие в зале, а потому была очень внимательна к каждому своему слову и жесту, как бы смотря на себя со стороны.

– Петра, веди себя прилично, – прошипела она.

– Он женат?

– Да, на императрице Матильде, дочери старого короля Генриха Английского.

Она вспомнила еще кое-что: однажды подслушанный разговор в кабинете отца. Граф Жоффруа тогда написал отцу письмо, предложив ей в мужья своего малолетнего сына. Отец отказал, посмеявшись над наглостью анжуйца. Но сложись обстоятельства иначе, Жоффруа мог бы стать ее свекром, а мужем – мальчик, которому не исполнилось и пяти.

Петронилла еще раз подтолкнула ее в бок:

– Он по-прежнему на нас пялится.

– А ты не смотри.

Алиенора схватила сестру за руку и потащила сквозь толпу к архиепископу Жоффруа, зная, что рядом с ним она будет в безопасности, пока не придет в себя. И все равно она чувствовала на себе упорный взгляд анжуйца, не осмеливаясь оглянуться, чтобы не поймать его многозначительную улыбку.

– Жоффруа Анжуйский… – Людовик метался по спальне, как встревоженный пес. – Я бы ни на йоту не доверял ему, пусть он хоть тысячу раз приносит присяги на верность.

Неофициальное пиршество закончилось поздно, но веселье все еще продолжалось как в замке, так и за его пределами, среди моря палаток. Алиенора, в одной сорочке, сидела перед окном и заплетала косы. От одной мысли о Жоффруа она вспыхивала и теряла покой. Все равно что любоваться красивым горячим жеребцом, когда тот выгибает холку и размахивает хвостом на конюшенном дворе. Такая же харизма, энергичность и опасность. Интересно, каково это – обуздать подобного зверя и проехаться на нем верхом?

– А почему нет? – спросила она.

– Потому что он ненадежен, – прорычал Людовик. – Если ему будет выгодно, он без колебаний изменит своей клятве верности. Он жаждет влияния и власти. Ему нужна Нормандия так же сильно, как его мегере-жене нужна Англия. Представь, что будет, если граф ее все-таки получит. Куда он бросит свой взгляд потом, как не на земли Франции? – Людовик дошел до стены и повернул обратно. – Я слышал, Жоффруа подкатывал к твоему отцу насчет брака между тобой и его сыном.

– Отец ему отказал.

– Да, но это подтверждает, что он готов использовать любые средства.

Алиенора промолчала. Отцом Людовика тоже вряд ли двигали благородные мотивы.

– Граф считает, что его внешность и влияние дадут ему все, что он пожелает. Глупец! И то, что его отец – король Иерусалимский, ровным счетом ничего для меня не значит.

– Что он задумал?

Людовик, должно быть, побеседовал с Сугерием и Тибо де Блуа, иначе не бушевал бы так сильно. Группировка Блуа была естественным противником анжуйцев, а Жоффруа сражался с братом Тибо, Стефаном, за Нормандию.

– Брачный альянс, – фыркнул Людовик. – Добивается помолвки между Констанцией и своим сыном.

Алиенора на мгновение удивилась, вспомнив бледную светловолосую сестру мужа, но потом поняла далекоидущие последствия такого брака и перестала удивляться.

– Я ему отказал, – продолжил Людовик. – Не в наших интересах подсаживать подобного человека в седло, и я не доверю Констанцию ни ему, ни его женушке-мегере.

Алиенора подозревала, что Жоффруа Анжуйский все равно найдет способ взобраться на вершину, а судя по тому, что она слышала про императрицу Матильду, та была похожа на ее свекровь.

– И что он сказал?

Людовик поморщился:

– Сказал, что понимает, но надеется, что я не забуду о его предложении, так как обстоятельства часто меняются.

– Ну а ты?

Муж бросил на нее раздраженный взгляд:

– Я дал ясно понять, что этот вопрос закрыт для обсуждения. У меня есть дела поважнее, чем тратить время попусту на рыжего анжуйского выскочку.

– Но что, если его жена станет королевой Англии?

– Боже упаси! – отрезал Людовик. – Сомневаюсь, что это случится. Дело их проиграно еще до того, как начато. Пусть лучше Констанция достанется наследнику Стефана, став родственницей тех, кто уже на троне.

Алиенора задумалась. Решение вполне разумное, но было что-то в Жоффруа, заставившее ее полагать, что муж недооценивает его.

– Я буду рад, если он покинет двор, – добавил Людовик. – Он оказывает на всех дурное влияние. Не хочу, чтобы ты или любая из женщин даже близко к нему подходила, это ясно?

– Но мой долг – разговаривать с твоими вассалами и быть хорошей хозяйкой, – запротестовала Алиенора.

– Тогда разговаривай со стариками и епископами. А Жоффруа Анжуйского оставь в покое. Я серьезно. – Он подошел к ней и остановился рядом, подбоченившись. – Знаешь, какие здесь болтливые языки? Королева Франции должна быть вне подозрений.

Людовик явно ревновал. Алиеноре это понравилось.

– Ты разве мне не доверяешь? – Она приподнялась на цыпочках.

– Я не доверяю ему… как уже говорил. – Людовик притянул ее к себе и поцеловал. – Даешь слово?

Алиенора вернула ему поцелуй и разгладила морщинку на его лбу кончиками пальцев.

– Обещаю, буду очень осторожна. Идешь в постель?

Все последующие дни Алиенора действительно соблюдала осторожность, поскольку мысль остаться с Жоффруа Анжуйским наедине совершенно лишала ее покоя. Она разговаривала со старыми вассалами и епископами. Водила компании с женами и дочерьми. Единственный раз, когда едва не оступилась, – во время танцев на Рождество: Жоффруа был ее партнером, а по завершении танца поцеловал ее запястье с тыльной стороны, слегка коснувшись кожи зубами – мол, так хороша, что он готов ее съесть, – и с поклоном удалился. Все это были игры, но далеко не безобидные с его стороны. От этого поцелуя по ее телу прошла дрожь, она даже сощурилась. Алиеноре предстояло еще очень многое узнать, но она обязательно научится. И однажды, когда превзойдет его в знании, то настанет ее черед выворачивать его наизнанку, и делать это она будет с легкостью.

Алиенора, охнув, прикусила губу, когда Людовик отстранился и перекатился на спину, тяжело дыша. Он был груб на этот раз, и она чувствовала себя изможденной, однако начала понимать, что его страсть в спальне часто зависела от событий, случившихся за ее пределами. Недавно у нее закончились месячные, и впервые за восемь дней муж и жена легли вместе в постель. Все это время Людовик избегал ее общества и занимал себя молитвами и размышлениями, предпочитая не контактировать с женой, пока менструальная кровь делала ее нечистой.