Элизабет Чедвик - Летняя королева

– Отдай мне ее, – велела Петронилла сестре, отставив чашку и властно махнув рукой. Алиенора осторожно переложила маленький сверток на руки Петронилле и не без зависти наблюдала, как сестра принимает вид Мадонны. – Скажите моему господину, что я рада принять его, – обратилась она к горничной.

Рауль вошел в спальню и на цыпочках приблизился к кровати, что выглядело довольно нелепо, поскольку он был большой мужчина. Он нежно поцеловал жену. Его взгляд на секунду задержался на ее разбухших грудях, и она тихо рассмеялась.

– Они пока не для тебя, – сказала Петронилла.

– Раз так, с нетерпением жду того дня, когда запрет будет снят. – Он отвернул одеяльце, чтобы посмотреть на новорожденную. – А-ах, она почти такая же красавица, как ее умная мама.

Алиенора оставила Рауля и Петрониллу, подойдя к окну. Ее охватила тоска и желание плакать, ведь у нее с Людовиком никогда не будет таких нежных, доверительных отношений. Он ужаснулся бы от одной мысли приблизиться к родовой комнате, не говоря уже о том, чтобы взять ее за руку, посидеть рядом сразу после деторождения, особенно если бы родилась девочка, – ведь это замарало бы его чистоту, а пол ребенка он посчитал бы неудачей. Взаимоотношения ее сестры и Рауля, где нашлось место и подтруниванию, и откровенной чувственности, и неподдельной любви, заставляли ее горло сжиматься. Петронилла, несмотря на все сопротивление, которое ей пришлось выдержать, была по-настоящему богата, а ее старшая сестра, находясь сейчас в этой спальне, наблюдая, как они радуются друг другу и своей дочери, чувствовала себя обделенной и нищей.

– Родилась девочка, – сообщила Алиенора мужу. – Назвали Изабеллой.

Людовик хмыкнул:

– Это даже к лучшему, ведь у Рауля есть сын от первого брака. Так хотя бы не будет борьбы за наследство.

– Но она может родить еще и сына. Первый ребенок у нее родился довольно быстро.

– Этот мост можно перейти позже. У нас есть по крайней мере год передышки.

Алиенора налила кубок вина и поднесла Людовику. Сегодня он надел длинную тунику из простой шерсти, выкрашенную в темно-синий цвет, и повесил на шею большой золотой крест с сапфирами. Хотя он сохранил тонзуру, вокруг обритой макушки отросли волосы с прежним серебристым отливом. С Божьей помощью он частично восстановил душевное равновесие после возвращения из Шампани, так что некогда грязный отшельник теперь напоминал эстета-церковника высокого ранга. Он производил вполне приятное впечатление, и, несмотря на их разногласия, Алиенора по-прежнему испытывала к нему теплые чувства. А кроме того, визит к Петронилле и Раулю подстегнул ее к новым попыткам зачать. Это было политически важно для нее, для Франции и для ее мужа.

– Я скучала по тебе в отъезде, – сказала она, опуская руку на его рукав.

– Я тоже скучал, – ответил он настороженно.

– Придешь ко мне позже?

Он замялся, и она буквально видела, как он перебирает всевозможные причины отказаться. Алиенора подавила гнев и нетерпение. Петронилле никогда бы не пришлось хотя бы раз просить мужа об этом.

– Мы должны зачать наследника, – напомнила она. – Нашему браку больше шести лет. Я не могу дать ребенка Франции без твоего участия. Неужели это так трудно понять?

Людовик отошел от нее и, выпив вина, взглянул на реку. Алиенора позволила ему постоять в одиночестве немного, но потом все-таки приблизилась.

– Позволь размять тебе плечи, – ласково предложила она. – Я же вижу, как ты напряжен, и мы с тобой давно не разговаривали.

Он вздохнул и дал отвести себя к кровати. Алиенора принесла маленький пузырек ароматического масла из ниши в стене и велела ему снять верхнее платье и рубашку. Кожа у него была белая и гладкая, прохладная, как мрамор. Она принялась за дело медленными плавными движениями.

– Как ты думаешь, новый папа разрешит расторгнуть первый брак Рауля?

– Не знаю, – ответил он, не поднимая головы. – Отлучение он отменил, но отдельные группировки продолжают давить на него, уговаривая не сдавать позиций. Завтра в Сен-Дени пройдет собрание с Бернаром Клервоским и Сугерием, где обсудят этот вопрос.

– А как насчет де ла Шатра и Буржа?

И тут же почувствовала, как он напрягся под ее ладонями.

– Пока новостей нет. Я дал клятву, и они знают мою позицию.

Продолжая массировать и разглаживать, Алиенора бросила как бы между прочим:

– Если бы ты принял де ла Шатра, то тем самым убрал бы весь ветер из их парусов и мы смогли бы идти дальше.

– Ты хочешь, чтобы я отступил от своего слова? – Он повернулся и посмотрел на жену, гневно сверкая глазами. – Ты согласна, чтобы я лавировал между ними, как вероломный змий? Так вот, я дал клятву, и этим все сказано.

Алиенора полагала, что он проявляет глупое упрямство, но попыталась смягчить настроение мужа.

– Разумеется, ты должен поступать так, как считаешь нужным, – проворковала она, потом поцеловала его в ухо, шею и опустилась ниже, под рубашку.

Людовик перевернулся, со стоном обнял ее и тоже начал целовать. Алиенора распустила косы и тряхнула головой, так что волосы рассыпались по плечам золотистыми волнами. Ее мучила тупая боль внизу живота, и она знала, что на этот раз обязательно понесет. Семя внутри ее тела созрело и ждало. Людовик потерся о нее лицом, уколов бородой, потом прижался к ней, развязал шнуровку по бокам платья и сунул туда руки. Они перекатились по кровати, срывая одежду, задыхаясь между поцелуями. Алиенора освободилась от платья, затем быстро сорвала сорочку, оставшись в одних чулках с голубыми шелковыми подвязками. Людовик, все еще в лосинах и коротких штанах, пожирал ее глазами и облизывал губы. Его бледное лицо горело похотью. Она легла на спину и раздвинула ноги:

– Людовик, иди ко мне. Пусть у нас будет ребенок.

Он упал на нее, энергично двигая бедрами. Алиенора освободила его от одежды и направила, чувствуя твердость под рукой. Король стонал от ее ласковых прикосновений, но, когда она вся открылась, вдруг обмяк.

– Людовик?

Он оттолкнул ее и откатился в сторону, а когда она потянулась к нему, то ударил ее.

– Оставь меня в покое с этими приемчиками шлюх! – Людовик засунул свое поражение обратно в штаны и, чуть не плача, набросил рубаху, после чего выбежал из спальни.

Алиенора села в постели и закрыла лицо руками. Пальцы еще сохранили его запах. Что ей теперь делать? Как до него достучаться? Если так будет продолжаться, ее положение королевы может пошатнуться. К тому же, как бы она ни любила Петрониллу, она хотела, чтобы после нее Аквитанией правил ее родной отпрыск, а не тот, которого зачал Рауль де Вермандуа. Она устало надела сорочку и платье. Возможно, Петронилла была права. Ей, видимо, следовало переодеться монахиней… или тамплиером.