Пенни Винченци - Наперекор судьбе

– Не говори так, мама. Есть будущее. Во всяком случае, для Кита. У него есть будущее. Он найдет себя в новой жизни. Я крепко в это верю. Это лишь вопрос…

– Вопрос чего? – с непривычной нежностью спросила леди Бекенхем.

– Нахождения себя. Нахождения своего пути.

– Разумеется.

– Скажи, он… в ужасном состоянии?

– В ужасном. Мы делаем все, что в наших силах, но он необычайно зол. Конечно, меня это не удивляет. Он буквально рычит в ответ на самые обычные вопросы. Или упражняется в язвительности. Чаще то и другое разом.

– Боже мой. Может, его перевезти в Лондон? Мне совестно, что я создала тебе дополнительную обузу. Но если честно, мне не справиться с двумя инвалидами.

– О чем ты говоришь? Пусть остается здесь. И никакая он мне не обуза. Если его ни о чем не спрашивать, он может весь день сидеть, глядя в пространство… точнее, не глядя. Я предлагала поставить ему в комнату приемник. Отказался. Заявил, что лишнего шума ему не надо. Единственный человек, с кем он еще может более или менее общаться, – это Иззи. Золотой ребенок. Но и у нее терпение не бесконечное. Вчера застала ее плачущей. Спрашиваю, в чем дело. Она ответила, что всеми силами пытается помочь Киту, но, как ей кажется, только вредит ему своей помощью. Я уж, как могла, постаралась ее разубедить. Сказала, что она очень помогает, но…

– Бедняжка Иззи… Себастьян снова приедет на выходные. Поездом. Ему не удается раздобыть бензин. Кто-нибудь сможет его встретить?

– Я сама его встречу. Только предупреди, чтобы не рассчитывал на разговор с Китом. Скажи, что он практически никого из нас не удостаивает разговорами. Жалко парня. – Леди Бекенхем вздохнула. – Помню, Билли был в таком же состоянии. Да ты и сама помнишь. Может, не настолько подавлен, как Кит. До чего же безжалостна война к молодым ребятам. Одних просто убивает, других калечит и выплевывает. Живите дальше, как умеете. Я иногда думаю… – Селия так и не узнала, о чем думает ее мать, ибо леди Бекенхем переменила тему: – Как обстановка в Лондоне?

– Ужасная. Бомбят каждую ночь. Мы спим в подвале. Самое безопасное место. Очень трудно перетаскивать туда Оливера. Мы с Брансоном еле справляемся. Я несколько раз предлагала ему уехать в Эшингем. Наотрез отказывается. Считает, что нужен «Литтонс». Грешно так говорить, но в этих условиях он нам лишь создает дополнительные трудности. Его нигде нельзя оставить одного. А вдруг налет?

– А налеты, как ты сказала, случаются каждую ночь.

– Да. Недавно я возвращалась домой. Вдруг вой сирен, воздушная тревога. Пришлось ночевать прямо на станции метро. Это было нечто. Зловоние – не передать. Туалеты на станции не предусмотрены. Но мне там отчасти даже понравилось. Люди не цепенели от паники. Кто-то начал петь, кто-то рассказывал анекдоты. Многие сидели на складных стульях, словно это пляж.

– Ты тоже сидела на таком стуле?

– Нет, конечно. Там были раскладные кровати. Мне посчастливилось получить одну из них. Властям не нравится, что люди используют метро в качестве бомбоубежища, но никаких препятствий они не чинят. Мама, ты даже не представляешь, как ужасно сейчас выглядит Лондон. С каждым днем все больше улиц, пострадавших от бомбежки. У магазинов разворочены витрины, груды битого стекла. Однажды у меня на глазах осколок угодил в автобус и тот перевернулся. Не знаю, что сталось с пассажирами, но из перевернутого автобуса выскочили несколько собак и принялись бегать вокруг, разыскивая хозяев. Зрелище было трагическое. А в «Мэппин энд Уэбб» делают так: едва начинается воздушная тревога, на витрины ставят мощные решетки. Не ради целости стекол, а чтобы предотвратить грабежи.

– Очень остроумно с их стороны.

– Я тоже так думаю. Мне однажды пришлось воспользоваться их подвалом. Пока пережидали налет, управляющий мне рассказывал. У них все отлично оборудовано. Драгоценности в полной сохранности… Немного досталось зданию палаты общин. В Букингемский дворец тоже было попадание. Думаю, вы это слышали в выпусках новостей. А Ист-Энд выглядит страшно. Сплошные развалины. Правда, наш старый дорогой собор Святого Павла стоит как ни в чем не бывало. Ни одного попадания. Наш дом совсем близко, и меня это немного успокаивает.

– Надеюсь, ты проявляешь благоразумие. Следишь за собой. Ты же знаешь, что я волнуюсь за тебя.

Обычно леди Бекенхем не было свойственно проявлять материнскую заботу, и Селию эти слова очень удивили.

– Мама, мы все стараемся быть благоразумными. Самое благоразумное сейчас – ночевать в подвале. А подвал на Чейни-уок достаточно крепкий. Мы окружили дверь мешками с песком. Да и сам подвал железобетонный. Конечно, он не предназначен для ночевок, но мы не ропщем. Самое скверное, что нас всех мучает бессонница.

– Ничего удивительного. Как там Венеция?

– С нею все нормально. Животик растет день ото дня, но она продолжает работать. Мне, конечно, странно ее категорическое нежелание сообщать Бою о беременности. Она и мне строго-настрого запретила. Я пыталась с ней говорить на эту тему, потом прекратила. Раз она решила так, пусть будет так. Работа, конечно, для нее просто подарок. Отвлекает ум от всего прочего.

– В этом я сильно сомневаюсь, – сказала леди Бекенхем.

Селия думала, что горе ей хорошо знакомо. Теперь она понимала: до сих пор горе еще не вторгалось в ее жизнь. А когда вторглось, его вторжение было медленным и коварным, и это делало его гораздо отвратительнее. Она знала лишь, что самолет Кита упал в море, но ее сын остался жив и даже не покалечился. Селия испытала громадное облегчение.

– С ним все в порядке. Все в порядке, – без конца повторяла она Себастьяну. – Он жив, ничуть не обгорел, с ним все в порядке.

Потом, поймав на себе внимательный взгляд Себастьяна, взгляд, полный сомнения и даже недоверия, она вдруг услышала себя со стороны. Услышала всю глупость своих слов и тогда провалилась в бездну.

Кит уцелел. Он не обгорел, не покалечился. Просто… ослеп. Ее красивый, умный, храбрый Кит ослеп. Не временно. Навсегда. Из сильного, мужественного летчика он превратился в беспомощного ребенка. Если бы его убили, можно было бы сказать, что его прекрасная, блистательная жизнь оборвалась, едва начавшись. А так… Его жизнь не оборвалась. Она остановилась на страшной черте, за которой начиналось существование. Селии всегда казалось, что Кит родился баловнем судьбы. Все давалось ему с потрясающей легкостью, и он принимал это как само собой разумеющееся. С блеском окончил школу, с блеском поступил в Оксфорд. Его ждала головокружительная карьера, признание общества, восхищение окружающих, популярность, жизнь, полная открытий и удовольствий… И вдруг судьба словно опомнилась и решила ему отомстить, в один момент отобрав у него почти все. За что такая месть?