Пенни Винченци - Наперекор судьбе

В подвале были электрические фонари. Скорее всего, налет будет недолгим. Она дочитает рукопись, а потом поедет домой. Ну до чего же у нее болит спина!

Венеция вдруг вспомнила, что все бумаги, взятые по просьбе матери, остались в машине. Может, сходить за ними? Нет, лучше не высовывать носа. Ее машина вполне может оказаться… Боже, совсем близко. Началось! Спокойствие, Венеция. Никакой паники. Подвал выдержит любой налет.

Там она будет в безопасности, даже если бомба угодит прямо в здание «Литтонс». Подвал – их подземная крепость. Отец так и называет его – «форт Литтон». Место, где стоял сейф, дедушка Эдгар укрепил стальными балками. Он боялся не налетов, а пожара. Он очень боялся пожара. А они за эти месяцы уже несколько раз пережидали налет в дедовском подвале. Отец всегда был спокоен, улыбался ей и говорил, что это пустяки в сравнении с обстрелами окопов. Ей тогда было очень скучно дожидаться конца налета. Сейчас она с большой радостью поскучала бы в подвале вместе с отцом.

Венеция спустилась по узким каменным ступеням. С ее громадным животом это был настоящий подвиг. А тут еще эта чертова боль в спине… Надо же, как прихватило. Зря она не приняла вторую таблетку аспирина. Сейчас ей было бы легче. И вкус во рту – противнее не придумаешь. Надо чем-нибудь отбить. Венеция вспомнила, что в сумочке у нее лежала карамель. Но сумочка, черт бы ее побрал, осталась наверху. Венеция не взяла ее, чтобы та не мешала держаться за перила. Подняться за карамелью? Венеция развернулась на узкой лестнице и вдруг споткнулась. Не сказать чтобы сильно, но равновесие она потеряла и наверняка ударилась бы лицом о ступеньки, если бы в последнюю секунду не успела ухватиться за перила. Венеция глотнула воздуха, попыталась унять сердцебиение и… застыла от ужаса. Вода под ногами! Не из пробитой водопроводной трубы. Она почувствовала удар в бок. Нет, это ей отдалось в бок. Удар исходил из живота.

– Боже мой, – прошептала она. – Только не это. Не сейчас.

Она сразу поняла, что это за толчок. У нее начинались схватки.

– Себастьян, это Селия.

– Добрый вечер, Селия.

– Есть какие-нибудь новости от Венеции?

– По-моему, нет. Подожди, я сейчас спрошу. – Вскоре он снова взял трубку. – Как ни печально, она не звонила. А ты что, потеряла ее?

– Очень боюсь, что да.

Селия тут же принялась обзванивать местные пожарные команды. Ни один телефон не отвечал. Ее это не удивляло.

Шокированные лондонцы впоследствии терзались вопросом: почему налет немцев застиг врасплох все службы, отвечавшие за безопасность столицы? Одной из причин было, конечно же, воскресенье. Другой – рождественская неделя. Многие на это время уехали из Лондона. Город словно вымер. У бойцов ПВО и пожарных был очень напряженный декабрь, и теперь они наслаждались передышкой, искренне веря, что раньше понедельника налеты не возобновятся. В тот страшный вечер в лондонском Сити было зафиксировано полторы тысячи пожаров. Говорили, что их зарево видели в шестидесяти милях от города.

Уже в первый час налета небо в районе набережной Челси стало кроваво-красного цвета. Леди Селии Литтон это не помешало впихнуть в «роллс-ройс» велосипед их поварихи. Она знала, что в бензобаке машины еще остались капли бензина. На них она проедет, сколько возможно, а потом вытащит велосипед и дальнейший путь до издательства проделает на нем. У Брансона она позаимствовала металлическую каску, которую тот надевал во время своих дежурств в отряде самообороны. Брансону она велела оставаться с Оливером, а сама отправилась спасать свою дочь.

Селия догадывалась о том, что произошло. По неизвестной ей причине Венеция задержалась в издательстве и оказалась в ловушке. Конечно, она догадалась спуститься в подвал, но до конца налета ей все равно оттуда не выбраться. Все было бы ничего, если бы не девятый месяц беременности. В таком состоянии Венецию ни в коем случае нельзя оставлять одну.

Невзирая на замершую стрелку бензиномера, машина все-таки завелась. Селия сумела доехать до Ладгейт-Хилла, когда мотор заглох. Она не стала тратить драгоценное время на попытки запустить его снова, а тут же вытащила велосипед, надела каску и отчаянно завертела педали, держа путь в сторону собора Святого Павла. Купол собора, будто неодолимая твердыня, высился на фоне расцвеченного пожарами неба. Селию то и дело обгоняли пожарные машины. В небе метались лучи прожекторов. Уши закладывало от гула самолетов, разрывов бомб и грохота зенитных пушек. Казалось, Сити целиком охвачен пожарами. Пока Селия ехала, здания вспыхивали, словно поленья в гигантском очаге. От горячего, дымного воздуха у нее першило в горле. Селия чувствовала, что ее лицо покрывается сажей. Когда потом ее спрашивали, было ли ей страшно, она отвечала, что, скорее всего, да. Но в тот момент ее сознание было сфокусировано на главной цели: как можно скорее найти Венецию.

Венеция утроилась настолько удобно, насколько позволял подвал дедушки Эдгара. Никакой паники! Она не имеет права паниковать. Несколько схваток – еще не роды. Схватки могут длиться часами, целую вечность. Когда налет закончится, она поедет домой. Или в больницу.

Но до чего же ей больно. Она всегда забывала боль родовых схваток: дергающую, тянущую, выкручивающую жилы. И ведь не так много времени прошло с момента предыдущей схватки. Предположим, что немного. «Перестань предполагать», – одернула себя Венеция. Нужно успокоиться. Она почувствовала, что может сама регулировать время схваток. Это хоть как-то займет ее и позволит думать о чем-то другом, а не только о налете…

Когда Селия достигла Патерностер-сквер, ей показалось, что бомба упала сразу за собором. На самом деле бомба упала на милю дальше, чуть севернее Английского банка. Но земля гулко задрожала, а небо ярко осветилось. Селия увидела Патерностер-роу и здание «Литтонс». В этот момент ей казалось, что у нее разрывается сердце.

Велосипед под ней завихлял и как-то странно задрожал. Потом она сообразила: проколы на обоих колесах. Возможно, шины лопнули от жары или горячей сажи. Очередная бомба упала намного ближе, где-то возле дальнего конца собора Святого Павла. Только не собор! Господи, только не этот собор, который стал их хранителем, талисманом Лондона. Великим символом сопротивления и выживания. Пока он стоял, все ощущали, что они еще сопротивляются врагу. Слава богу, громадный купол по-прежнему невозмутимо темнел на фоне кроваво-красного неба.

С момента последней схватки прошло всего десять минут. Десять минут. На этой стадии врачи обычно изрекали разные глупости вроде: «Как мы плавненько идем». Венецию не столько тревожила возраставшая скорость схваток, сколько их продолжительность. Это не были просто судороги, вспышки боли. Казалось, ребенку так не терпится выйти наружу, что он готов пробить ей живот. А вот это уже никуда не годится. Совсем никуда. Ну и положение.