Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

– Его осел опрокинул мою повозку, и я не могу получить с него за ущерб…

– Он взял у меня один бат зерна и заплатил только половину…

– Он склонил к блуду мою сестру, а теперь не хочет взять ее в жены…

Самым несуразным было дело гончара из колена Рувимова и его покупателя из того же колена. Гончар вез с собой какое-то количество горшков и кувшинов, потихоньку распродавая свой запас. Покупатель пришел к нему за кувшином, выбрал подходящий, но в момент передачи от гончара к покупателю кувшин упал на землю и разбился. Один передавал, другой принимал, по всему выходило, что вина здесь присутствует общая и гончар вправе рассчитывать не более чем на возмещение части стоимости кувшина. Кувшин стоил недорого, гораздо дороже обе стороны ценили свою обиду. Толстый краснолицый покупатель клялся всеми мыслимыми клятвами, что ничего не заплатит «этому потомку паршивого шакала», а худой, но весьма настырный и настроенный по-боевому гончар потрясал кулаками и призывал на голову своего противника такие страшные напасти, что слушать было невмоготу.

– Возмести гончару стоимость глины, из которой сделан кувшин, а напрасный труд пусть будет его убытком, – сказал покупателю Моисей.

– Да подавится он моей платой, как привык давиться навозом – своей любимой едой! – воскликнул покупатель, гневно сверкая глазами.

– Да протухнет твое семя и иссякнет твой род! – возопил гончар. – Это ты питаешься навозом, сын собаки и гиены!

Моисей трижды звучно хлопнул в ладоши, призывая спорщиков умолкнуть, и сказал:

– Решение мое изменилось. Покупатель ничего не должен гончару, потому что оба они оскорбляют друг друга, но гончар еще и проклинает его. Обида покупателя больше, поэтому он не должен платить за глину.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся покупатель.

– Люди! Я разорен! – громче прежнего завопил гончар, дергая себя за бороду. – Где справедливость?!

Элиуд, наблюдавший за порядком, угадал настроение Моисея и при помощи тычков и пинков сопроводил настырного гончара восвояси.

Окончательно выбившись из сил, Моисей поднялся на ноги и громко объявил, что на сегодня он закончил. Солнце давно уже село, и повсюду горели костры и факелы, но Моисей, занятый делами, только сейчас заметил, что уже близится ночь.

Иофор все это время просидел на скамье рядом с помостом. Когда Моисей спустился вниз, тесть сочувственно посмотрел на него и сказал:

– Я мог бы дать тебе совет, который окажется полезен.

– Пойдем в шатер и поговорим там, – пригласил Моисей, зная по опыту, что совет Иофора выльется в обсуждение.

Иофор имел привычку советовать не прямо, потому что такой совет нередко мог показаться обидным, а начинать рассуждать издалека и постепенно подходить к сути, не столько советуя, сколько рассуждая.

От длительного сидения ноги Моисея затекли. Когда он откинул полог и вошел в шатер, то споткнулся на ровном месте и чуть было не упал, но не удивился этому, потому что появилась другая причина для удивления. Из глубины шатра раздался резкий звук, нечто среднее между щелчком и хлопком, и тут же слева от пошатнувшегося Моисея коротко дунуло ветерком.

Тело среагировало быстрее разума. Моисей прыгнул туда, откуда раздался звук, так как понял, что в него стреляли из лука. Он намеревался схватить стрелка и подмять его под себя, но вместо тела врага вытянутые вперед руки ухватили пустоту. Моисей упал на низенький столик, за которым имел обыкновение читать или писать, и перевернул его. Что-то тяжелое свалилось со столика на ковер.

– Господь милосердный! – воскликнул за спиной Иофор. – Что случилось?!

Моисей ничего не ответил, потому что не знал, что ответить. Он поднялся на ноги, взял то, что упало на ковер, и начал рассматривать при скудном свете лампы, которую оставлял в шатре для того, чтобы зажигать от нее другие, не утруждая себя всякий раз добыванием огня.

Снаружи послышались крики, но Моисей не обратил на них внимания.

Иофор подошел и тоже стал рассматривать находку, которая была похожа на игрушечный лук, укрепленный на тяжелой деревянной колоде. По центру колоды был выдолблен желоб, одним концом упиравшийся в середину лука, выемка на которой служила как бы его продолжением. На другом конце желоба было просверлено косое отверстие, в которое можно было просунуть мизинец.

– А это зачем? – Иофор наклонился и подобрал круглую деревянную палочку, от которой ко входу в шатер тянулась тонкая веревка. Он дернул за веревку но та не подалась. Тогда Иофор, не выпуская находки из рук, прошел к входу и склонился там, отвязывая веревку. Когда отвязал, подошел к Моисею и протянул ему палочку.

Моисей взял палочку и, подчиняясь внезапно пришедшему наитию, вставил ее сверху в отверстие на колоде. Палочка вошла до конца. Моисей пощупал веревку и почувствовал, что она скользит между пальцев. Хорошая, крепкая веревка, сплетенная из конского волоса. И длинная – шесть раз обернулась вокруг локтя…

После недолгого раздумья Моисей все понял. Он вставил палочку с другого, нижнего конца колоды, натянул тетиву, оказавшуюся очень тугой, и зацепил ее за выступающий конец палочки. Затем поставил стол примерно на то место, на котором тот стоял, установил на нем колоду так, чтобы лук был обращен ко входу, и пошел туда, отпуская на ходу веревку. У входа он протянул веревку между двумя шестами, поддерживающими шатер и ограничивающими вход. Протянул низко, на ладонь от земли, и закрепил свободный конец веревки, обвязав его вокруг шеста.

Крики снаружи перешли в громкое, неразборчивое обсуждение чего-то.

– Жреческая придумка, – сказал Иофор, тоже понявший назначение устройства. – Египтяне любят такие вещи.

Моисей выпрямился и, не выходя из шатра, наступил левой ногой на веревку. Привязанный конец остался на своем месте, а вот палочка выскользнула из отверстия, одновременно спустив тетиву. Раздался уже знакомый звук. Моисей оценил путь, по которому могла полететь стрела, если бы она была вложена в желоб. Выходило так, что она бы вонзилась в грудь человеку, входящему в шатер. Или же в лицо, если бы тот решил пригнуться, не откидывая полог до конца.

Мерзкая задумка. Мерзкое устройство. Моисею вдруг стало душно. Не страшно от того, что его собирались убить, а именно душно. Не хотелось находиться в шатре, где недавно побывал враг, и дышать тем воздухом, которым дышал он.

Откинув полог, Моисей вышел наружу и узнал о причине криков и последовавшего за ними громкого разговора. Оказалось, что одна из лошадей, привязанных неподалеку, была поражена упавшей с неба стрелой. Стрела падала на излете и не причинила лошади никакого вреда, всего лишь слегка оцарапала ей шею, так, что выступило несколько капель крови. Лошадь заржала, к ней подбежал хозяин – сотник Ур и из колена Эфраимова и начал ее успокаивать одновременно обсуждая с теми, кто был рядом, такое странное явление, как падение стрелы. Стрела пошла по рукам, люди с любопытством ее рассматривали и говорили о том, что она не может быть вражеской, потому что до края стана расстояние в несколько полетов стрелы. Скорее всего, ее кто-то неумный выпустил забавы ради или же кто-то примерялся к новому луку, а рука его вдруг сорвалась.