Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

Из любого положения можно найти выход, если хорошенько подумать. В ночь выхода из Египта Манассия сказал жене, что сильно беспокоится о сохранности казны, которую денно и нощно охранял отряд воинов, но не хочет оскорблять охрану своим беспокойством, поэтому время от времени по ночам будет вынужден отлучаться для того, чтобы тайком проверить, все ли в порядке с казной.

– Это продлится недолго, – сказал он. – Как только я удостоверюсь, что воины несут охрану должным образом, так смогу спать спокойно.

Тайные проверки казны – хорошая придумка. Во-первых, объясняет, почему Манассия уходит из шатра, завернувшись в простую темно-серую накидку, незаметную в ночи и не привлекающую к себе внимания. Во-вторых, жена никому не расскажет о ночных отлучках мужа, поскольку понимает, что об этом нельзя рассказывать. В-третьих, отсутствовать можно подолгу, потому что никто не может сказать, сколько времени нужно человеку для того, чтобы убедиться в добросовестности охраняющих казну…

Женщин, подходящих для утех, Манассия присмотрел заранее, во время подготовки к Исходу. Выбирал он осмотрительно и вдумчиво. Выбирал только из вдов, чтобы не было проблем ни с отцами, ни с мужьями, выбирал таких, у кого в глазах сверкали плутовские искорки, то есть – охочих до наслаждений определенного рода. И каждую собирался навещать не более двух-трех раз, чтобы утехи не переросли в привязанность. Думал, что соблюдать это условие будет легко, потому что ни одна из обычных женщин, будь она хоть блудницей из блудниц, не может сравниться с последней из жриц богини Хатхор… Что толку сравнивать? Это все равно, что сравнивать воду из зловонного источника с парным молоком. Но когда нет под рукой молока, будешь пить что угодно, даже воду, которая противно пузырится, горчит на вкус и отвратительно пахнет…

В первую ночевку Исхода Манассия возвращался в свой шатер по затихшему спящему стану, но вдруг услышал знакомый звук, от которого сердце сразу же затрепетало в груди, а по телу разлилась приятная истома. То было мягкое прищелкивание языком «тц-тц-тц», повторенное дважды. Так жрицы Хатхор дразнили мужчин, распаляя в них страсть – ускользали из объятий, отбегали и издавали эти звуки, в которых были заключены призыв и обещание блаженства. Жрицы были резвы и проворны, а тело смазывали маслом для того, чтобы ускользать без труда. Поймать жрицу и овладеть ею можно было только тогда, когда она сама этого хотела.

«Мне померещилось», – подумал Манассия, останавливаясь и напрягая слух.

– Тц-тц-тц, – раздалось совсем близко, за спиной, и чьи-то мягкие нежные руки закрыли глаза Манассии. – Богиня помнит о тебе, ведь ты один из самых рьяных ее почитателей…

Манассия узнал голос. Еще не веря своему счастью, он обернулся и увидел перед собой жрицу по имени Ифа, одну из самых любимых, страстную и неутомимую в любовных играх.

– Как ты здесь очутилась?! – удивленно воскликнул он.

– Меня послала богиня, – прошептала Ифа и прильнула к Манассии своим крепким, горячим телом. – Богиня помнит о тебе.

Одну руку она запустила Манассии в волосы, а другой погладила через одежды его напрягшийся уд. Совсем недавно Манассия был с женщиной, и вкус ее еще не успел улетучиться с его губ. Манассия излил семя трижды и ушел обессилевшим и опустошенным от ласк, но сейчас он почувствовал в себе такой жар и такую похоть, словно не касался женщины целый год. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Манассия подхватил легкую, словно пушинка, женщину на руки и понес туда, где несколько поставленных рядом повозок образовывали что-то наподобие закутка.

– Пусти меня! – противилась Ифа, но сопротивление ее было притворным, таким, от которого пыл страсти разгорается еще сильнее. – О-о-о…

Манассия овладел ею по-звериному, жестоко и сильно. Ифа билась под ним подобно выброшенной на берег рыбе, стонала, всхлипывала и молила пощадить ее. Мольбы эти тоже были притворством, частью игры, приправой, придающей блюду изысканный вкус. Получив желаемое наслаждение, обессилевший Манассия продолжал сжимать Ифу в объятиях, боясь, что она внезапно исчезнет подобно тому, как исчезают все наваждения.

– Пусти, – прошептала Ифа, высвобождаясь. – Дай отдышаться, мучитель мой…

– Это ты моя мучительница, – ответил Манассия. – Почему ты не приходила раньше, пока я был в Египте, и зачем ты пришла сегодня?

Жрицы Хатхор ничего не делают без выгоды для себя. Если они дают наслаждение, то непременно потребуют чего-то взамен. Манассия был умным человеком и прекрасно понимал, что ради заработка Ифе незачем было отправляться к нему в пустыню. В храме Хатхор всегда достаточно жаждущих ласк жриц богини, а Ифа среди прочих жриц пользовалась особым спросом. Нет, ей нужно что-то другое…

– А почему ты не приходил, пока еще был в Египте? – Ифа капризно выпятила нижнюю губу и ткнула Манассию в грудь тонким пальчиком.

Тело у нее было восхитительное – тонкое, изящное, без единого изъяна. Манассии казалось, что тело Ифы в ночной темноте испускает слабое свечение. А может, и не казалось – у жриц Хатхор есть великое множество разных уловок, предназначенных для обольщения и разжигания страсти.

– Я был очень занят, – коротко ответил Манассия. О том, что став казначеем при Моисее, он остерегался посещать храм Хатхор, потому что боялся за свою жизнь, Манассия предпочел умолчать. Основания для подобных опасений имелись – египетские жрецы, вне зависимости от того, кому они служат, представляют собой крепко спаянную касту, а еще они не останавливаются ни перед чем, когда речь идет о защите их интересов, их власти. Моисей, говоря о едином Боге, покушался на эту власть, выступал против жрецов. Ни ему, ни его сподвижникам не стоило появляться в египетских храмах. Манассия опасался, что его могут принести в жертву Хатхор на самом деле. Говорили, что это происходит так – жрица отдается мужчине, а когда тот достигает вершины своего наслаждения, душит его удавкой, сплетенной из воловьих жил. Говорили также, что удушение в момент излития семени многократно, невероятно увеличивает наслаждение, только непонятно откуда стало известно об этом, потому что мертвые не рассказывают о своих впечатлениях.

Иногда, в последние дни перед Исходом, Манассию так сильно тянуло в храм Хатхор, что он даже готов был рискнуть жизнью, но благоразумие, в конце концов, одерживало верх над искушением.

– Может, ты и сейчас шел куда-то по делу, а я отвлекла тебя? – улыбнулась Ифа. – Прости, если помешала…

– Разве ты можешь помешать?! – воскликнул Манассия и тут же осекся, потому что когда прячешься ночью за повозками, лучше не привлекать к себе внимания, особенно если одежды твои в беспорядке и рядом с тобой полуобнаженная женщина.