Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

Брат умеет разговаривать с толпой? А в чем корень этого умения? В умении говорить складные речи или же в том, что все подстрекатели умолкают, стоит только Аарону обратиться к народу. Или же начинают тихо нашептывать: «Вот Аарон, тот, кому лучше подходит быть нашим предводителем!».

Моисей никогда не слышал, чтобы так говорили, но стоило только подумать, как эти слова явственно прозвучали в ушах. «Песок не перемещается без ветра», – говорят мадианитяне, и они правы. И уж по собственному ли почину то и дело вспоминает сестра про дочь правителя страны Куш, обвиняя Моисея в грехе? Уж не Аарон ли тайком подзуживает ее?

«Нет! – ужасался Моисей своим мыслям. – Не может такого быть! Это брат мой, Аарон, назначенный мне в помощь самим Господом! Кого подозреваю я в злом умысле?! Как можно?!»

Моисей начинал истово молиться, прося Бога вразумить его, но эта его просьба оставалась без ответа. Проходило немного времени, и раскаяние исчезало, а дурные (или же, напротив, умные?) мысли возвращались. Так и подмывало поговорить с братом начистоту, «встать сердцем против сердца», как выражаются египтяне, но от этого удерживал здравый смысл. Если Аарон ни в чем не повинен, то необоснованное подозрение может обидеть и оттолкнуть его, порушить всю любовь и приязнь между братьями. «Как ты мог подумать такое, Моисей?!» – скажет брат, и всё – не будет больше брата, останется только Аарон, сын Амрама и Иохаведы. Можно называть одного и того же человека отцом, одну и ту же женщину матерью и при этом не быть братьями, такое случается. Достаточно вспомнить фараона Мернептаха и Хаэмуаса, другого сына Рамсеса II и царицы Иситнофрет. Хаэмуас, по воле отца своего, стал верховным жрецом бога Птаха [30]в Мен-нефере, а Мернептах унаследовал трон. Казалось бы, что между фараоном и его родным братом, верховным жрецом, должны царить любовь и взаимопонимание, ведь они братья и им нечего делить – один обладает высшей властью на земле, а другой является верховным жрецом. Но на самом деле все обстоит иначе. Вместо того, чтобы возвеличить брата и поставить его над прочими верховными жрецами, фараон Мернептах приблизил к себе верховного жреца бога Ра по имени Римос, который теперь считается в Египте первым среди верховных жрецов. Хаэмуас не остается в долгу – всему Египту известно, что жрецы Птаха всячески прославляют покойного фараона Рамсеса II, а о Мернептахе никогда не упоминают, словно его и не существует вовсе. Если так будет продолжаться и дальше, то настанет день, когда септ [31]Мен-нефер отколется от остального Египта и там станет править верховный жрец Хаэмуас… но пусть египтяне делают, что хотят, у них свой удел, и незачем про них вспоминать! Заглянуть бы в душу Аарону!

Это случилось во время сражения с амалекитянами, когда показалось, что они берут верх и вот-вот еврейские воины дрогнут и побегут. У Моисея уже не было сил держать руки поднятыми, но Аарон поддержал правую руку Моисея и крикнул племяннику Хуру: «Делай, как делаю я!» Этот поступок Аарона и то, каким преданно-ободряющим взглядом смотрел он на Моисея, словно говорил: «Ты – наш вождь, и тебе предстоять перед Господом», выкорчевали все сомнения и подозрения в отношении брата. «Аарон чист передо мной», – понял Моисей, и было это знание ясным и незамутненным, как откровение, ниспосланное свыше. Аарон продолжал держать руку брата, когда амалекитяне повернулись и побежали, а когда стало ясно, что победа евреев состоялась окончательно, обнял его, прослезившись от радости. На глаза Моисея тоже навернулись слезы, то были не только слезы радости, но и слезы раскаяния. Стыдясь, Моисей не сразу решился взглянуть в глаза брату, но тот принял стыд за проявление усталости и вместе с Хуром отвел Моисея в шатер, где передал его попечениям Ципоры. Вот таков брат Аарон, и только лишившись разума, можно было подозревать его!

«Начни с самых близких и отдаляйся понемногу», – сказал Иофор, и если следовать этому правилу, то следующим после Аарона шел Элиуд.

Элиуд – верный, надежный помощник, неустанный и вездесущий, тот, кто исполнял поручения и охранял Моисея.

Тот, кто нашел данукет в повозке Нафана!

Тот, кто предстал под видом предателя перед Мардохеем, Нафаном, Авениром, Савеем и Манассией!

Тот, кто не успел задержать Мардохея!

Тот, кто всегда появляется вовремя!

Тот, кто высказывал весьма дельные суждения и радовал своей сообразительностью, своей осторожностью и своей предусмотрительностью!

Тот, кто убил слугу Нафана, напавшего на Моисея с отравленным кинжалом!

Тот, кто тысячу раз имел возможность убить Моисея, потому что Моисей не ждал от него зла и полностью доверял ему! Имел возможность, но не убил!

А почему не убил?

Есть такое правило, уловка мудрецов и хитрость разумных. Если что-то мешает тебе прийти к определенному выводу или объяснить какое-то явление, то не обращай на это «что-то» внимания до тех пор, пока не определишься, а потом уже попробуй понять его, исходя из тех выводов, к которым ты пришел.

Моисей перестал принимать во внимание то, что Элиуд убил слугу Нафана, напавшего на него, и то, что Элиуд имел возможность его убить, но не убил. Если поступить так и учесть, что Элиуд пользовался полной свободой, что он обладал самыми полными сведениями обо всем, происходившем в стане, что Моисей полностью доверял ему, как верному человеку и сыну достойных родителей… По всем статьям выходило, что Элиуд без особого труда мог вредить и ускользать от ответственности, потому что знал обо всех намерениях Моисея, а нередко и сам осуществлял их.

Или притворялся, что осуществляет…

Никто из тех, к кому приходил Элиуд и говорил, что хочет убить Моисея, не донес на него. А приходил ли к ним Элиуд? И говорил ли то, о чем было условлено? Моисей знал обо всем (или думал, что знает) только со слов Элиуда, которому всецело доверял, и в сказанном им не сомневался нисколько. А что, если Элиуд не приходил ни к кому или приходил, но не говорил про то, что хочет убить Моисея? Если не было ничего такого, то кто мог донести и о чем могли донести? Никто и ни о чем! И тогда подозрения Моисея в отношении Мардохея, Манассии, Авенира, Савея и Нафана упрочились, и от того, чтобы выбрать из пяти подозреваемых одного предателя, он пришел к тому, что начал подозревать в предательстве едва ли не всех и запутался окончательно. А настоящий враг радовался и без помех делал свое дело! Свое черное дело!

Элиуд мог убить Мардохея и представить случившееся как самоубийство. То же самое он мог устроить с Манассией! Моисей сам сказал ему о своих подозрениях, и участь казначея была предрешена! А как упорно отрицал свою вину Нафан! Удивительное упрямство изобличенного врага могло быть отчаянием ловко оклеветанного невиновного человека! И эта странная гибель от рук людей, возмущенных предательством. Вина легла на чересчур разговорчивого сотника, но был ли он виноват на самом деле?