Виктор Поротников - Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения

– Мазов, как ты меня напугал! – Марыся зашипела, чтоб действительно не услышали, но отбиваться не стала, напротив, сама крепче прижалась к парню. Тот сразу пустил в ход теперь уже губы, целуя ее открытую шею и видневшуюся в вырезе платья грудь. Княгиня чуть помедлила, но, чувствуя, что шляхтич теряет голову, все же отодвинула его:

– Не теперь! Придешь… как ночная стража сменится, ко мне придешь…

Разжала его руки, поправила платье и волосы и не оглядываясь пошла дальше по переходу. Мазов смотрел ей вслед, весь горя. Дочь у короля Болеслава хороша! Яркие губы, зеленые глаза, полные плечи и грудь… А муж у нее, говорят, совсем не виден да и слаб. Долго ли королевна пробудет здесь?

Марыся вошла к отцу уже спокойно, на ее щеках уже не играл румянец, но по тому, как отец вдруг внимательно поглядел на ее шею, дочь поняла, что не все в порядке. Она приложила руку к вырезу платья. Так и есть – кожа горела, этот дурень успел оставить своим поцелуем след! Княгиня постаралась повернуться к отцу другим боком и как-то подтянуть платье, чтобы скрыть покрасневшую кожу. Болеслав усмехнулся:

– Не прикрывайся, я же понимаю, что ты истосковалась с таким мужем. Только постарайся, чтобы другие не видели. Тебе нельзя ссориться со Святополком.

Король сел сам и поманил дочь в кресло рядом с собой. Марыся благодарно улыбнулась, отца не обманешь, но он на ее стороне. Присела рядом. Болеслав чуть помолчал, потом велел:

– Рассказывай, как живешь.

Марысе очень хотелось сказать, что скучно, но она хорошо понимала, чего ждет отец. Потому говорить стала не о себе, а о князе Святополке.

– Одинок. Сам никого не любит, и его никто. С братьями недружен. Отца ненавидит. Мачеху тоже. Себя считает обойденным, потому как больше других имеет прав на киевский стол. Но против князя Владимира не выступит, боится. Только киевский князь не вечен.

Болеслав кивнул:

– Я о том же думал. Надо исподволь его готовить к тому, что он наследник, он, а не Борис. Чего у вас детей-то нет? – Отец вдруг внимательно уставился в лицо дочери. Та ничуть не смутилась, даже чуть презрительно пожала плечами:

– Князь холоден как лед, какие уж тут дети? – Видя, что Болеслав смотрит все же недоверчиво, добавила. – Правду говорю, точно рыба какая…

Король усмехнулся, оглядел дочь с ног до головы, задержав взгляд на груди и шее, похлопал по руке:

– Не теряй времени здесь, а там посмотрим.

Все же княгиня чуть покраснела, вспомнив горячие губы на своей шее в полутьме перехода.

– Ладно, ступай пока, потом еще поговорим. – Дочь была уже у двери, когда он вдруг добавил: – Только тебе другого надо, чтоб телу усладу доставить. Я подберу.

Марыся замерла: ну и отец!

Шляхтич не стал ждать до ночи, из перехода не ушел, видно, очень уж влекла его княгиня. Снова почти по-хозяйски облапил женщину, прижался губами к шее. Марыся с силой оттолкнула ухажера. Тот удивился:

– Ты что? Это же я!

– Я вижу, – спокойно ответила княгиня. – Поди прочь!

Она уже хорошо поняла, что отец прав: такой дурень только и может, что наставить следов да по глупости ославить.

Но княгиня надолго одна не осталась: то ли отец постарался, то ли так совпало, но в гости вдруг приехал молодой красивый шляхтич Мислав. Одного взгляда на него девушкам обычно хватало, чтобы сердце затрепетало. Высок, строен, светлые кудри обрамляют точеное лицо, серые глаза под густыми ресницами смотрят так, что хочется очертя голову броситься в его объятья. Ни одна женщина не избежала влюбленности в красавца. Марыся не исключение, тем более что и сам Мислав тоже положил глаз на княгиню.

Мазов тоже своего не упускал, все пытался при случае пустить в ход руки и губы, уж очень нравилась приставучему шляхтичу белая шейка и грудь красавицы! Однажды, приревновав Мислава к юной сопернице, Марыся пустила к себе Мазова, но тот только и смог, что наследить на груди, а в остальном оказался слабоват, пришлось прогнать его окончательно.

Через два месяца после знакомства с Миславом княгиня Марыся вдруг спешно засобиралась обратно в Туров. На возражения, что ехать совсем некстати, дороги развезло и лучше чуть подождать, чтоб подсохли, упрямо твердила, что соскучилась по мужу и должна возвращаться. Отец не возражал, только долгим внимательным взглядом посмотрел дочери в глаза. Князь догадался, в чем дело – Марыся забеременела, а потому время не терпит. Он помог дочери собраться и перед отъездом вдруг показал ей на колобжегского священника Рейнберна:

– Он с тобой поедет.

– К чему? – подивилась дочь. Князь Святополк и в византийской вере не очень-то сведущ, а римскую ни за что переходить не станет, только озлобится. Но король Болеслав покачал головой:

– Рейнберн славится своим умением обращать людей в истинную веру, немало в Поморье тому способствовал. Да только не крестить заново он твоего мужа поедет, а будет тебе духовным наставником, в трудную минуту поддержит. Если будет необходимо.

Последние слова, сказанные отцом с заметным нажимом, убедили Марысю, что не только ради духовной борьбы отправляет король священника в далекий Туров, что сам Рейнберн знает о туровских делах едва ли не больше княгини и выполнять будет волю короля. Марыся, у которой сейчас одна забота – скрыть от мужа результат жарких объятий с красавцем Миславом, – почувствовала даже некоторое облегчение, что не будет в Турове одинока. Князь Святополк в расчет не брался.

В ложницу, где Святополк привычно лежал на спине, уставившись в потолок, заглянул гридь. Князь подумал, что при Марысе вот так никто не посмел бы, и не потому, что она женщина, а потому, что в ней чувствуют хозяйку. Но даже сердиться было лень, только чуть повернул голову. Гридь был возбужден, доложил почему-то шепотом:

– Князь, там… княгиня, кажись, едет!

– Кто? – вскинулся с ложа Святополк. По такой распутице он Марысю не ждал совсем. Но гридь подтверждающее закивал головой:

– Ее возок и дружина ее.

Святополка точно ветром вынесло из ложницы в переход и дальше через весь замок и двор на стену. Так и есть: к воротам замка действительно подъезжала кавалькада княгини Марины! Хотя можно и не проверять, потому как точно угорелые забегали по замку челядники, приводя все в порядок, зажигая очаги и свечи, спешно проветривая хоромы, как засуетились в поварне, было ясно, что приехала хозяйка. У Святополка сердце защемило тревогой, если Марыся вернулась вот так вдруг в распутицу, значит, случилось что-то у отца?

Но жена несказанно поразила его, буквально выпрыгнув из возка, бросилась на шею, принялась на виду у всех целовать в щеки, гладить, шепча:

– Соскучилась! Ах, как я соскучилась!

По сердцу Святополка разлилась приятная истома, он едва удержался на ногах, на глаза навернулись слезы благодарности и любви к жене. Вернуться по дальней дороге в самую распутицу только оттого, что соскучилась по мужу? Это дорогого стоило! Князь не заметил изумленных взглядов челяди, сопровождавшей княгиню в Гнезно. А зря, уж кто-кто, а холопы хорошо понимали, что не скучала княгиня по мужу, за всю дорогу ни словечком о нем не обмолвилась, с чего бы так на шею кидаться? Ох и притвора!