Виктор Поротников - Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле

— Кашай вовсе не торговец, — сказал Олег Иванович своему гостю. — Он — слагатель стихов. Причем, большой искусник в этом деле.

Темно-русые брови Владимира Андреевича удивленно приподнялись.

— Чем же занимался сей стихотворец во дворце Арапши? — поинтересовался он.

— Своим прямым делом — описывал в хронике походы злодея Арапши, — ответил Олег Иванович. — Теперь, когда Арапшу постигла смерть от руки рязанского витязя, Кашай будет вести летопись моих свершений и ратных дел.

— Предлагаю выпить за твою победу над Арапшой, свояк. — Владимир Андреевич поднял свою чашу с хмельным медом. — Слух об этом докатился и до Москвы. Мой двоюродный брат Дмитрий восхищен твоей доблестью и шлет тебе поклон.

Встав из-за стола, Владимир Андреевич слегка поклонился рязанскому князю.

«Стало быть, не по своей воле, но по тайному поручению Дмитрия приехал ты ко мне в гости, своячок, — усмехнулся про себя Олег Иванович, беря со стола тяжелый серебряный кубок с хмельным питьем. — Захотелось Дмитрию вызнать, как это мне удалось одним махом покончить с Арапшой, чего не смогли сделать суздальско-нижегородские полки на реке Пьяне. Небось встревожил Дмитрия этот мой ратный успех. Он ведь мнит Рязань слабой и бессильной!»

В застольной беседе с Владимиром Андреевичем Олег Иванович выяснил, что не только слух о его победе над Арапшой привел того в Рязань. Главная причина его визита заключалась в другом. Оказалось, что бесследно пропавший во время сечи с татарами на реке Цне Даниил Ярославич пребывает в Серпухове. Владимир Андреевич приехал в Рязань, чтобы уговорить Олега Ивановича не смещать Даниила Ярославича с пронского стола. Мол, это не столько его просьба, сколько предостережение со стороны московского князя, который взял Даниила Ярославича под свое покровительство.

— С каких это пор Дмитрий стал совать свой нос в наши рязанские заботы? — нахмурился Олег Иванович. — Ведь я не лезу в его московские дела!

— Не сердись, свояк, — как можно миролюбивее заговорил Владимир Андреевич. — У Дмитрия имеются виды на младшего Даниилова сына, ведь Дмитриева супруга недавно родила дочь. Вот Дмитрий и печется о своем будущем родственнике. Мне самому этот Данила-увалень не по сердцу! Однако сыновья-то у него уродились на загляденье!

— Что верно, то верно, — согласился Олег Иванович. — Почему бы Дмитрию не выделить удел Даниилу Ярославичу из своих владений, коль он так заботится о нем.

Владимир Андреевич пожал плечами, потом ответил:

— Пронск является родовым уделом Даниила Ярославича, ведь там княжили его отец и братья. Дмитрий не хочет ломать старинный родовой уклад, сложившийся в Рязанском княжестве.

— На подвластных Москве землях Дмитрий легко идет на слом древних родовых укладов, обрекая неугодных ему князей на изгойство, — заметил Олег Иванович, бросив на серпуховского князя пристальный взгляд. — Чего же он стремится соблюдать старинный обычай в случае с Даниилом Ярославичем? Это наводит на размышления, свояк.

И вновь Владимир Андреевич пожал широкими плечами, неловко опустив глаза. Было видно, что юлить и хитрить он не умеет, а отвечать напрямик не смеет, боясь тем самым навредить своему двоюродному брату.

Кашафеддин по глазам и по голосу Олега Ивановича почувствовал, что в его беседе с серпуховским князем промелькнуло некое отчуждение. Он пожелал узнать причину этого, заговорив по-персидски с Олегом Ивановичем.

Олег Иванович также по-персидски коротко обрисовал Кашафеддину ситуацию, в которой он оказался по вине Даниила Ярославича, нашедшего себе сильного покровителя в лице московского князя. Ссориться с Дмитрием из-за Даниила Ярославича в данное время было крайне невыгодно и опасно для Олега Ивановича. Однако идти на уступки московскому князю Олегу Ивановичу тоже не хотелось.

— Что ты посоветуешь мне, друже? — спросил Олег Иванович у хорезмийца.

Кашафеддин ответил Олегу Ивановичу стихами Омара Хайяма:

И с другом и с врагом ты должен быть хорош! Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь. Обидишь друга — наживешь врага ты, Врага обнимешь — друга обретешь.

Выслушав Кашафеддина, Олег Иванович улыбнулся, мрачные морщины разгладились у него на лице.

Владимир Андреевич, ни слова не понимавший по-персидски, переводил беспокойный взгляд с Кашафеддина на Олега Ивановича и обратно. Он совсем не желал углубления вражды между Дмитрием и Олегом Ивановичем.

— Ладно, свояк, пусть Даниил Ярославич продолжает княжить в Пронске, — сказал Олег Иванович, подмигнув серпуховскому князю. — Я не стану чинить ему препятствий, ведь Даниил Ярославич и мне доводится родней. Передай ему, что он может смело возвращаться в Пронск. Я не держу зла на него.

— Это мудрый поступок, брат! — обрадовался Владимир Андреевич. — Ведь распри между русскими князьями токмо на руку ордынским ханам. Предлагаю выпить вина за мир и дружбу между Москвой и Рязанью!

Олег Иванович развернул бумажный свиток с чувством смутного трепетного волнения. У него в руках было письмо Мамая, доставленное в Рязань боярином Брусило. Рязанские послы, уезжавшие в Орду в конце октября, вернулись домой лишь в феврале.

Письмо было написано кириллицей с соблюдением всех правил правописания, даже заглавные буквы слов в начале каждого абзаца были выведены красными чернилами.

— Почерк знакомый, — обронил Олег Иванович, бросив взгляд на боярина Брусило. — Не твой ли слуга Тришка писал сей текст?

— Трифон руку приложил, отпираться не стану, княже, — хмыкнул Брусило, мягким жестом пригладив свою русую бороду. — У Мамая, видишь ли, писаря под рукой не оказалось. Вот и пришлось мне повелеть Трифону, чтоб он записал это письмо под диктовку Мамая. Благо Трифон разумеет речь татарскую.

— Судя по письму, боярин, Мамай встретил вас милостиво, — промолвил Олег Иванович, быстро пробегая глазами ровные строчки, написанные темно-синими чернилами. — Ишь, как Мамай нахваливает меня! Чуть ли не до небес возносит!

— Чему удивляться, княже, — сказал Брусило, развалившись в кресле с подлокотниками. — Когда я преподнес Мамаю голову Арапши, завяленную над дымом костра, он от радости чуть в пляс не пустился. Арапша много зла причинил Мамаю, который с немалым трудом выбил его из Сарая. Мамай собирался по весне вести свои тумены к Наровчату, чтобы окончательно покончить с Арапшой. А тут оказалось, что рязанский князь прикончил Арапшу и разорил Наровчат, не дожидаясь весны. У Мамая словно гора с плеч свалилась!

В своем послании Мамай объявлял Олега Ивановича своим другом и союзником на вечные времена. Мамай освобождал Рязанское княжество от уплаты дани в Орду на два года. Извещая Олега Ивановича о том, что ордынцы в скором времени двинутся походом на Москву, Мамай тут же обещал, что рязанские земли не пострадают от татарских полчищ. А после разгрома Московского княжества Олегу Ивановичу достанутся все города и веси, некогда отнятые у рязанцев московлянами.