Джейн Харрис - Гиллеспи и я

— Ох, простите! — воскликнула Энни. — Я не знала.

— Прошу вас — не извиняйтесь! Да, я все еще ношу траур — но к несчастью, на днях попала без зонтика под страшную грозу — и как назло, вокруг не было ни одного кэба. Пришлось под ливнем до самого Квинс-Кресент идти пешком. Креп — весьма прихотливая ткань, морщится и рыжеет от малейшего дождика.

Владелец ближайшей лавки принес Элспет стакан воды и помог сесть.

— Квинс-Кресент? — прохрипела она. — У Джордж-Кросс?

Я утвердительно кивнула.

— Это в двух шагах от нас, — сказала Энни.

— Пригласите ее в гости, — прошептала Элспет. — Завтра.

— У нее, наверное, дела. — Энни повернулась ко мне. — Простите, не знаю вашего имени. Я Энни — Энни Гиллеспи.

— Чепуха, — просипела Элспет. — Какие еще дела?

— А это моя свекровь Элспет — миссис Гиллеспи.

— Очень приятно, — сказала я. — Меня зовут Гарриет — мисс Гарриет Бакстер. Что касается чаю, я не вполне…

— Энни… Скажите ей…

Девушка обреченно вздохнула.

— Боюсь, у нас нет выбора.

Итак, меня пригласили на Стэнли-стрит выпить чаю.

Судьбоносный миг!

Хотя… Пожалуй, в то время я просто обрадовалась возможности приобщиться к местной жизни. Мне виделось, что тогда незнакомый город перестанет казаться чужим и откроет передо мной новые, неизведанные грани.

На следующий день в условленные три часа я подошла к двери дома номер одиннадцать по Стэнли-стрит и дернула за ручку звонка. Адрес я нашла без труда — как и говорила Энни, Гиллеспи жили от меня в двух шагах. Когда она объясняла дорогу, я поняла, что тысячу раз проходила по Стэнли-стрит по пути в парк. Судя по всему, Элспет обитала в доме напротив, но меня пригласили в номер одиннадцать — к Энни.

В отличие от Квинс-Кресент — аккуратного ряда домов за ухоженным сквером, Стэнли-стрит выглядела куда скучнее: короткий проезд между остроконечными металлическими оградами, за которыми располагались многоэтажки, монументальные, но потемневшие от угольной пыли. Ни газонов, ни тротуаров — мрачная картина. Там встречалась и респектабельная публика — если не ошибаюсь, на одном этаже с Гиллеспи жил знаменитый композитор, однако большинство обитателей Стэнли-стрит были менее обеспеченными, чем их соседи из близлежащего богатого квартала.

Вскоре дверь подъезда распахнулась. На пороге стояла Энни, удивленно и как будто с некоторой досадой глядя на меня.

— Мисс Бакстер… О, боже, вы так пунктуальны.

— Прошу прощения! Мне зайти позже?

— Ну что вы. Пожалуйста, проходите. Просто мы не вполне готовы. — Энни закрыла за мной дверь и направилась по длинному коридору к лестнице. Теперь, когда она была без шляпы, ее волосы предстали во всем великолепии — небрежно заплетенные золотистые локоны, спадающие на плечи.

— Горничная сегодня отпросилась, — крикнула она. — Мы обходимся сами… надеюсь, вы не против.

— Вовсе нет.

Окинув взглядом лестницу, я решила поберечь силы и помолчать. Мы поднимались по каменным ступеням, пролет за пролетом, минуя множество дверей на каждой лестничной площадке. Тут было чисто, но душновато от разнообразных кухонных запахов. Энни поднялась первой и на последнем этаже вошла в открытую дверь справа.

— Вот мы и пришли.

Когда я переступила порог квартиры, Энни уже скрылась из виду. Обстановка в холле была милой, но скудной: вешалка для пальто и пара фотографий в рамках. Лестница в дальнем углу, по-видимому, вела в мансарду. Заметив, что дверь напротив лестницы распахнута настежь, я направилась туда и обнаружила небольшую гостиную, скромно обставленную и застеленную потертым ковром.

Энни уже устроилась на выцветшем диване у камина. Кроме нее, в гостиной сидела Элспет — она уже совершенно оправилась и теперь что-то раскладывала по конвертам за большим столом посреди комнаты — и две девочки. Одной на вид было лет семь, другой — около трех. Когда я вошла, они бросились к Энни и вцепились в ее юбку, с опаской поглядывая на меня. Элспет встала мне навстречу.

— О, входите, дорогая. Мой ангел-хранитель. — Она расплылась в улыбке: от ее вчерашней подавленности не осталось ни следа. Про себя я с облегчением отметила, что все зубы Элспет вновь на месте; как я позже узнала, она носила протез только на верхней челюсти. — Как я рада вас видеть, мисс Бекстер . Чудесно, что вы пришли.

Теперь, когда Элспет уже перестала сипеть и хрипеть, я поняла, что она говорит с необычным акцентом, сужая и коверкая гласные. По моим наблюдениям, такую манеру говорить многие жители Глазго, особенно дамы, развивали искусственно, считая признаком утонченности. Хотя словами Элспет выражала искреннее радушие, признаюсь, в ее резком и пронзительном тоне было что-то отталкивающее. Разумеется, приятный голос — не главное в жизни, а Элспет наверняка обладала массой прочих достоинств, однако ее речи отнюдь не ласкали слух.

Она подвела меня к мягкому креслу напротив дивана.

— Вчера я была не в себе после обморока, но Энни мне обо всем рассказала. Дорогая, я обязана вам жизнью — своей собственной жизнью. — Элспет захихикала так визгливо, что я испугалась за свои барабанные перепонки. Неуверенно отступив (и едва не опрокинув какую-то шаткую этажерку), я опустилась в кресло. — Чувствуйте себя как дома, мисс Бекстер .

— Пожалуйста, зовите меня Гарриет.

— Конечно, Герриет. А вы называйте меня Элспет. — Она улыбнулась девочкам, с опаской глазевшим на меня, как на сказочное страшилище. Ее взгляд упал на кучу бумаг на столе. — Боже, какой хаос! — Элспет ринулась наводить порядок. — Простите, Герриет , мы как раз готовили новостной листок для моей любимой церкви Святого Иоанна на Джордж-стрит. Мы выпускаем его раз в месяц! В этом номере особенно интересна заметка о еврейских миссионерах на юге Глазго. Вы слышали об этой миссии?

— Нет, не приходилось.

— Непременно прочтите. Уверена, что вам понравится. Вы ведь еврейка?

Я опешила.

— Нет.

— О, прошу прощения. Почему-то я думала… хотя теперь понимаю, что у вас не еврейское имя, так ведь? Впрочем, неважно — статья все равно исключительная.

Узнав, что я не еврейка, Элспет обескураженно замолчала и отчего-то широко заулыбалась Энни, а та чуть заметно растянула губы в ответ. Я собиралась что-то сказать, но не успела вымолвить и звука, как Элспет затараторила с новой силой:

— А еще в листке великолепная статья о преподобном Джонсоне. Вы ведь знаете Джейкоба Джонсона, нашего чудесного негритянского священника, который приехал неделю назад? Ах, какую он прочел великолепную проповедь! В среду вечером они были у нас в гостях, всей семьей. Целая компания жизнерадостных черных лиц за столом — так мило и трогательно. Знаете, Герриет , иногда я мечтаю, чтобы по улицам Глазго разгуливали негры, пели и смеялись — заразительно, как они умеют, — а не эти унылые шотландцы. Правда, было бы замечательно?