Джейн Харрис - Гиллеспи и я

Но Сара смотрела куда-то поверх моей головы, затем улыбнулась, как будто кого-то приветствуя. Я оглянулась: к нам шагала та самая спасательница. У нее были коротко стриженные каштановые волосы — жесткие и густые. Она встала на краю лужайки, широко расставив ноги с мощными икрами. Ее грубая обувь скорее подошла бы мужчине. Не обращая внимания на Сару, спасательница окинула меня критическим взглядом.

— Вы умеете плавать, мэм?

— Да, благодарю вас, — ответила я. — Я плаваю с детства.

— Я бы хотела в этом убедиться. Видите тот буй? — Она указала на темное пятно вдали от берега. — Если доплывете до него, можете купаться, сколько хотите, но сначала мне нужно за вами понаблюдать. Простите за нескромный вопрос: у вас нет проблем со здоровьем? Сюда часто приходят пожилые дамы, порой в хорошей форме. Как у вас с сердцем?

Я посмотрела на нее.

— Инсульты, инфаркты?

— Ничего такого.

— Отлично. — Она обернулась к моей спутнице: — А вы, мэм? Сможете доплыть?

Сара рассмеялась.

— Нет уж, я не собираюсь заходить в воду. Я не умею плавать, просто тихонько посижу тут.

С этими словами она достала из ридикюля коробку с шитьем из лоскутков. Краем глаза я увидела, что сумка пуста: Сара вообще не брала купального костюма.

Спасательница обернулась ко мне.

— Если вы не против, мэм, доплывите до буя под моим наблюдением, чтобы я была за вас спокойна.

— Вы не умеете плавать? — спросила я Сару.

— Нет.

— Но ведь мы за этим приехали — сбросить одежду и вдоволь поплескаться.

— Я не собиралась купаться, но буду рада за вас, мисс Бакстер. Приятно вам поплавать, а я посижу тут.

Я не верила своим ушам. У меня начали зудеть подмышки — не то от пота, не то от досады. Над ухом назойливо жужжала муха. Казалось, от солнца кожа у меня на голове скоро испечется, как на гриле. Сара открыла коробку с шитьем. Спасательница, которая слышала весь разговор, откашлялась и ушла к домику, крикнув через плечо:

— Начинайте, когда будете готовы!

Сара посмотрела на меня.

— Вы не умеете плавать, — повторила я.

— Так и не научилась, хотя всю жизнь прожила у моря. Забавно, правда?

Внезапно солнце закрыло облаком, и пруд сразу стал темным и непрозрачным, как грибной суп. Я бросила взгляд на лужайку. Женщины помоложе надели купальные костюмы выше колена, а одна девушка вызывающе демонстрировала оголенный живот. Я снова посмотрела на Сару: та сидела в туфлях и чулках и в этом старомодном платье с глупой подпалиной и дырой размером в кулак. Она сосредоточенно вдевала нитку в иголку. Манжеты платья немилосердно впивались ей в запястья.

— Вы не хотите переодеться полегче? — спросила я.

— О, не беспокойтесь обо мне. Вдобавок я не захватила сменной одежды.

— Тут нет посторонних. Думаю, можно снять платье и посидеть в белье. Уверена, никто не заметит.

Сара со смехом покачала головой.

— Ох, мисс Бакстер. Иногда вы такая смешная.

И она принялась шить.

Внезапно меня охватила сильная нервозность — быть может, от перегрева. Руки чесались разорвать ее платье, обнажив руки и плечи, или затолкать проклятое шитье ей в глотку. Чтобы сдержать безумные порывы, я взяла полотенце и зашагала по тропинке к помосту. Спасательница уже снова устроилась на складном стуле, и я кивнула ей, проходя мимо.

— Не торопитесь, — сказала она.

Не дожидаясь дальнейших непрошеных советов, я развернулась и, скользнув рукой по поручню, спиной вперед опрокинулась в пруд.

Увы, я и представить не могла, что вода настолько холодная. От резкого перепада температур в висках запульсировала боль, как будто голова сейчас взорвется. Я стала беспомощно — и, казалось, целую вечность — погружаться в ледяные глубины. Легкие сжались, невыносимо хотелось вдохнуть, но меня тянуло все ниже и ниже. Внезапно моей руки коснулось что-то мягкое и скользкое. Машинально дернув ногой, я увязла по щиколотку в теплой маслянистой жиже и в панике сделала большой глоток. Я закрыла глаза, чувствуя, что кручусь и верчусь, словно юла. «Вот оно как — тонуть», — подумалось мне. Нестерпимо заныло в ушах. Я с усилием открыла глаза и рванулась вверх, навстречу далекому голубоватому свету, сквозь тысячи пузырьков. Наконец я выскочила на поверхность воды, вспугнув шумное утиное семейство. В глазах было темно, я кашляла и отчаянно хватала ртом воздух. Неожиданно разучившись плавать, я заколотила руками и ногами по воде, чтобы снова не уйти на дно. Буй маячил где-то впереди, гораздо дальше, чем казалось с берега. Я бросилась к нему. Поверхность пруда затянуло ряской; сильно пахло водорослями. Пожалуй, тут было довольно глубоко: дна не было видно, и вода казалась не коричневой, а черной.

Наконец, доплыв до цели, я изо всех сил вцепилась в буй. Почему-то мои руки оказались перепачканы илом. Спасательница стояла на краю помоста и внимательно смотрела на меня, подавшись вперед.

— Забрать вас на лодке? — крикнула она.

— Нет, спасибо! — крикнула я в ответ.

И тут я заметила Сару. Она стояла слева от помоста, куда по склону спускалась тропинка, и смотрела на меня, приложив руку козырьком ко лбу. Вероятно, она думала, что ее никто не видит: моя голова едва торчала над водой, а Сару частично закрывал домик и склон берега. Она смотрела холодно и неприветливо — и как будто разочарованно. Мне пришло в голову, что она наблюдала, как я тону, и ничего не предприняла для спасения.

Размышляя над жутким открытием, я вдруг невольно вскрикнула от резкой боли в ступне и, перепуганная до смерти, стала карабкаться на помост. Ко мне на помощь бросилась спасательница и несколько встревоженных купальщиц; Сары и близко не было. На суше я осмотрела ногу и обнаружила, что из пальцев хлещет кровь. Меня кто-то укусил, вероятнее всего щука. Пришлось позволить спасательнице промыть и перевязать ступню.

Спустя десять унизительных минут, тяжело ступая, появилась Сара — она якобы задремала на солнце. Спасательница убеждала меня поехать в больницу — какая чепуха! Я была так расстроена событиями дня, что мечтала оказаться дома. Мы разыскали такси, и я велела водителю отвезти нас прямо в Блумсбери, надеясь, что «это стоит клятой свечки».

По пути домой Сара не произнесла ни единого слова, уставившись в окно. Порой, когда она не догадывается, что за ней наблюдают, в ее глазах появляется безжалостный блеск, а вчера я впервые заметила, что у нее грубая, почти жестокая линия челюсти.

Впрочем, я кое-что придумала — прошлой ночью, когда принимала свои волшебные пилюли перед сном.

Сначала я отвергла эту идею, как чересчур рискованную, однако, поразмыслив, поняла, что это единственный способ выяснить, есть ли у девушки шрамы на теле. Ничего плохого не случится — разве что она проспит чуть дольше обычного, а лишний отдых еще никому не мешал.