Виктор Карпенко - Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна д’Арк»

Позади, в глубине леса, послышался треск сучьев от множества ног.

– Наши идут! – обрадованно воскликнул один из дозорных. – Теперь-то уж мы потешимся.

Среди деревьев замелькали мужики сотни Ивана Зарубина. Они бежали плотной толпой.

Князь Василий Щеличев, окруженный десятком стрельцов, стоял на краю поляны и наблюдал, как сотня рубится с ватажниками.

– Дармоеды, сволочи! – ругался он, видя, что стрельцы никак не осилят десятка два ватажников, сбившихся в кучу.

– Бабы пузатые! Раскоряки! – кричал князь. – Кто же так рубится? Э-эх, горе-вояки! Чего стали? – обернулся он к стрельцам охраны. – Помогайте! Вон того вора, – показал он на высокого могучего молодца, отбивавшегося от десятка стрельцов длинной жердиной, – живьем повязать. И вон того тоже.

Стрельцы бросились в общую свалку.

Но вот из тех же кустов, где только что укрывались стрельцы темниковские, на поляну выскочили мужики. Их было много. Стрельцы, попав под двойной удар, смешались, побросав бердыши, запросили пощады.

Князь Щеличев, никем не замеченный, заполз в заросли.

«Откуда их черт принес? Воры, шарпальщики!.. И я, дурак старый, с этими торгашами в свару полез, – досадовал он на стрельцов, – сотню положил. С кого теперь за побитых стрельцов спросить?» – сокрушался князь. Он осторожно раздвинул колючие ветви и высунул голову. Со стрельцами было покончено. Десятка три из них, безоружные, окруженные мужиками, стояли, понуря головы. Основная же масса разбойных стояла тесной толпой, в центре которой сошлись двое. Князь всмотрелся пристальнее и, разглядев тех, кого так шумно приветствовали разбойные, от неожиданности даже ойкнул:

– Вот те и на!.. Федька Сидоров! А рядом с ним баба, в черной одежде, с саблей – вор-старица! Мы на нее всем войском идем, а она – змея подколодная, нам навстречу. Ну, ничего! Попомню я им это. Все попомню: и стрельцов убиенных, и куст этот, черт бы его побрал!

– Вот ты какая! – отодвигая мужиков в стороны, чтобы лучше рассмотреть Алёну, удивленно воскликнул атаман. – В другоряд жизнью тебе обязан.

Раздвигая, расталкивая мужиков, в середину толпы протиснулся Поляк. Увидев Алёну, он было бросился к ней и замер, встретившись с жестким взглядом строгих глаз.

– Вот, брат мой, – обнял Поляка за плечи атаман, – спасительница наша. Кто бы мог подумать, что так свидеться придется. Знать, судьба! Неси подарков: камни, жемчуг, все неси…

Однако Алёна их остановила:

– Не спеши, атаман! Время подарками одаривать еще не приспело. Уносить ноги надобно, пока стрельцы не всполошились да не двинули на нас всем коголотом.

– Так побили стрельцов! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Одних побили, ан недалече отсюда еще две сотни стоит, а на тракте еще три сотни да конных рейтаров сотня. Так что рано еще победу славить. Погостили у вас в стане, – улыбнулась Алёна, – пора и честь знать.

Когда Алёна, Иван Зарубин, Федор Сидоров, Поляк и еще десяток мужиков подошли к стрельцам, те насторожились.

– Здорово, мужики! – громко сказала Алёна, но ответа не услышала. – Чего такие хмурые? Не ожидали, что мужики побьют вас? Ништо. Побили ноня и впредь бить будут. Не все вам мужиков мордовать. А ну, признавайтесь, кто ходил весной на Христорадиевку? Ты? – ткнула она пальцем в бородатого стрельца. – Ты ходил?

– Ходил, – сознался бородач.

– Выходи! Кто еще был на засеке?

Вышло еще двое.

– Больше нет смелых, как я погляжу!

Стрельцы молчали, тревожно озираясь по сторонам.

– И ты был? – обратилась Алёна к молодому, растерянно вертевшему головой стрельцу.

– Нет! Вот те крест небесный, не было меня там! Я токмо на Троицу взят в стрельцы.

– Кто с тобой еще был в стрельцы поверстан?

– Федька вон, Степан, Вертяш, Первун, Савелий и еще Петро Черных.

– Выходи!

Молодые стрельцы вышли, боязливо озираясь на стоявших кругом разбойных.

– Игнат, зови христорадиевцев, суд вершить будем, – распорядилась Алёна.

Христорадиевские мужики собрались быстро, они уже догадались, зачем их позвали, и держались настороженно.

– Вот, – показала Алёна на стоявших стрельцов, – обидчики ваши, кровь пролившие отцов и братьев ваших, спалившие Христорадиевку дотла.

Христорадиевцы загудели.

– Порешить всех!

– Посечь, как мужиков наших посекли!

Алёна подняла руку, призывая ко вниманию:

– Кто в защиту сказать хочет? – обратилась она к мужикам. Никто не вызвался.

– Что ж, кончайте с ними – и по коням! – махнула рукой Алёна.

Суд вершился скоро. Только лязг сабель о тело да выкрики падающих под смертельными ударами стрельцов нарушали тишину, воцарившуюся на поляне.

– А вы, – кивнула Алёна оставшимся в живых стрельцам, – запомните это и другим передайте, что не будет пощады кровопивцам и душегубам, мстится народ, и месть его страшна.

Вскоре поляна опустела. Только два десятка перепуганных до смерти стрельцов стояли здесь ни живы ни мертвы.

С трудом продираясь сквозь заросли, на поляну на карачках выполз князь Щеличев. Стрельцы бросились к нему.

– Чего глаза выперли? – напустился на них князь. – К ворам перекинулись!

– Помилуй, князь! – молодые стрельцы повалились Щеличеву в ноги. – Не своей охотой жить остались! Неповинны!

– На дыбу, железом каленым, углями измену выжгу! – пинал сапогами стрельцов рассвирепевший князь, вымещая на них злобу.

Алёна и Федор ехали рядом, колено в колено.

– Мы что, за народ не стоим? – горячился Федор. – Токмо богатеев животы шарпаем, гостей, детей боярских, стрельцов також побиваем, коль доведется. Добро пошарпанное, чай, не прячем, делимся, одариваем кой-кого.

– О чем и речь-то. Ну, одарили вы одного мужика, зажил мужик справно, за вас молясь, а останние как же? Хлебом из лебеды по весне перебиваются, пухнут с голодухи, притеснения терпят всяческие, а бояре да князья – те богатеют на горе народном. Отобрали вы у них добра малую толику, а они с мужиков своих шкуры сдерут, а свое возьмут, да еще с лихвой. Вот и выходит, что, делая добро одному, вы зло приносите многим, – рассудила Алёна.

Федор задумался.

– Эн как все повернула. А ведь и ты бояр зоришь, – хитро глянул на Алёну Федор.

– Верно, – согласилась та, – а токмо не так все это. Мы не разбойничаем, хотя в вину нам ставят воеводы разбой, не из-за животов боярских поднялись мы на смертный бой, а помститься за обиды, за волюшку постоять, за землю, потом и кровью мужицкой политую.

– Побьют ведь, – заметил Федор. – На бояр замахнулись, на жизни их. Войска у них много, не осилить.

– Осилим! – решительно тряхнула головой Алёна. – Степан Разин идет, силу большую за собой ведет, народ за собой поднимает. А народ ежели весь поднимется – не осилить его! Дай вот токмо в силу мужики войдут, плечи расправят, раззадорятся, а тогда… держись, Русь боярская!