Гэри Дженнингс - Ацтек

— Почему это никто? — промолвил я. — Здесь присутствуют мои добрые друзья и партнеры по этому путешествию…

— Так-то оно так. Но разве могло бы это путешествие вообще осуществиться, не получи ты тогда так неожиданно щедрый подарок?

— Это правда, — согласился я. — И я, разумеется, намерен отблагодарить дарителя и выделить долю…

— Поздно. Она умерла. — Она? — недоумевающе повторил я, ибо считал своим благодетелем Несауальпилли. — Кого ты имеешь в виду, старик?

— Твою покойную сестру, — сказал он. — Этот таинственный подарок был завещан тебе Тцитцитлини.

Я покачал головой. — Ты что-то путаешь, моя сестра действительно мертва. Но она умерла задолго до того, как я получил упомянутый дар, не говоря уж о том, что у нее никогда не было такого богатства.

— Владыка Красная Цапля, наместник Шалтокана, — продолжал старик, не обращая внимания на мои слова, — также умер, пока ты странствовал на юге. Но перед смертью он призвал к своему одру жреца богини Тласольтеотль и сделал такое поразительное признание, что его не смогли сохранить в тайне. Несомненно, некоторые из присутствующих здесь влиятельных людей слышали эту историю, хотя учтивость не позволяет им говорить об этом с тобой.

— Какую историю? Какое признание? Да и о чем вообще речь? — О том, что Красная Цапля скрыл злодеяние, совершенное его покойным сыном Пактли в отношении твоей сестры.

— Ну, — хмыкнул я, — как раз в этом особой тайны для меня не было. Тебе ли не знать, что я отомстил ему за убийство сестры.

— Отомстить-то ты отомстил. Да вот только Пактли не убивал Тцитцитлини.

Я отшатнулся, как от удара, и в изумлении разинул рот. — Господин Весельчак подверг ее мучительным пыткам и изувечил, но Тцитци не суждено было умереть от этих мучений. А потом Пактли, при попустительстве своего отца и, по крайней мере, с молчаливого согласия родителей девушки, тайно увез ее с острова. В этом Красная Цапля признался жрецу Пожирательницы Скверны, и, когда жрец сделал это его признание достоянием гласности, весь Шалтокан пришел в негодование. Должен с прискорбием сообщить, что тело твоего отца нашли на дне карьера, куда он, по всей видимости, в отчаянии спрыгнул. Ну а твоя матушка, та попросту трусливо сбежала с Шалтокана. Куда, к счастью для нее, никто не знает. Вот, собственно говоря, и все новости, — заключил он, делая вид, будто собирается уйти. — Можешь веселиться дальше.

— Постой! — воскликнул я, удержав старика за край накидки. — А ну-ка остановись, ходячая тьма Миктлана. Выкладывай, что же стало с Тцитцитлини? И каким образом она могла преподнести мне такой дар?

— Она завещала тебе всю сумму, которую получила (а Ауицотль заплатил ей немало), когда продала себя в здешний зверинец. Поскольку кто она и откуда, несчастная никому не рассказывала, в народе ее знали как женщину-тапира…

Наверное, не сжимай я в тот миг плечо старика, мне бы не устоять на ногах. Пиршественный зал исчез, и перед глазами, словно я заглянул в туннель памяти, предстали сначала столь любимая мной изящная, грациозная Тцитцитлини, а потом жалкое, уродливое, увечное существо, которое я видел в зверинце. Я вспомнил, как меня выворачивало от отвращения, а из единственного глаза чудовищного человеческого обрубка падала единственная слеза.

Собственный голос зазвучал в моих ушах глухо, как будто я действительно стоял в длинном туннеле:

— Так ты все знал! Гнусный старикашка, тебе было обо всем известно еще до признания Красной Цапли! Знал, и привел меня к ней, и поминал при Тцитци женщину, с ложа которой я только что встал, и нарочно спросил, не хочу ли я…

Я задохнулся, ибо при одном лишь воспоминании об этом меня едва не вырвало снова.

— Хорошо, что ты смог увидеть сестру в последний раз, — отозвался старик со вздохом. — Вскоре после этого она умерла. На мой взгляд, смерть для Тцитци стала благом, хотя Ауицотль был очень раздосадован, поскольку сильно на нее потратился.

Я опомнился, обнаружив, что яростно трясу этого человека и бессвязно выкрикиваю:

— Я ни за что не стал бы есть мясо тапира в джунглях, если бы мне раньше сказали! Но ты-то знал все, с самого начала! Откуда? Отвечай немедленно!

Но вместо ответа старик мягко сказал: — Считалось, что женщина-тапир не может передвигаться, ибо превратилась в массу раздувшейся плоти. Но она каким-то образом перевернулась и упала ничком, придавив свой уродливый нос, отчего не смогла дышать и умерла от удушья.

— Ну а теперь проваливай отсюда, проклятый вестник зла! — вскричал я, вне себя от горя и ярости. — Убирайся обратно в Миктлан, где тебе самое место!

И я устремился в толпу гостей, с трудом разбирая его бормотание: — Хранители зверинца по-прежнему утверждают, что женщина-тапир не могла умереть без посторонней помощи. Она была достаточно молода и могла бы жить в той клетке еще много, много лет…

Я нашел Пожирателя Крови и, бесцеремонно прервав его разговор с приятелями, сказал:

— Мне срочно нужно оружие. У тебя есть при себе кинжал? Он пошарил под накидкой и, икнув, спросил: — А зачем это тебе понадобился кинжал? Оленину резать? — Нет, — ответил я. — Хочу кое-кого убить. — Попойка только началась, а ты уже готов на смертоубийство? — Пожиратель Крови достал короткий обсидиановый клинок и прищурился, чтобы получше меня разглядеть. — Я знаю того, кого ты собрался убить?

— Нет. Это один мерзкий старикашка. Весь такой коричневый и сморщенный, как боб какао. Никто по нем не заплачет. — И я протянул руку. — Ну же, давай!

— Никто не заплачет?! — воскликнул Пожиратель Крови, отдернув руку с ножом. — Да ты хоть понимаешь, что собрался прирезать самого юй-тлатоани Тескоко? Микстли, ты, должно быть, пьян, как сорок кроликов из поговорки.

— Кто-то из нас точно пьян! — рявкнул я. — Кончай болтать и давай сюда клинок!

— Как бы не так. Видел я твоего коричневого старикашку и сразу его узнал. — Пожиратель Крови убрал нож обратно. — Он оказал нам честь своим присутствием, хоть и пришел тайно, в маскарадном костюме. Каково бы ни было твое горе, подлинное или мнимое, сынок, я не допущу, чтобы ты…

— Маскарад? — пробормотал я. — Правитель Тескоко? Слова Пожирателя Крови несколько остудили мой порыв. — Наверное, кроме нас, воинов, ходивших с ним в походы, никто об этом и не догадывается, — сказал один из ветеранов, гостей Пожирателя Крови. — Несауальпилли любит разгуливать в обличье простого человека, чтобы быть ближе к своим подданным и увидеть то, чего не разглядишь с высоты трона. А среди тех, кто знает об этом, не принято показывать, что они в курсе дела.

— Да у вас тут у всех ум за разум зашел от пьянства, — проворчал я. — Можно подумать, будто мне не случалось видеть Несауальпилли. Что-что, а уж зубы-то у него все на месте.