Гэри Дженнингс - Ацтек

Прошло несколько дней, и все то время, которое я не проводил в постели, заново знакомясь со своей женой, я посвящал знакомству со своим первым собственным домом. Снаружи он был облицован до белизны сияющим известняком с Шалтокана и украшен скромной резьбой, тоже белого цвета. Со стороны наше жилище выглядело обычным домом преуспевающего, но не чрезмерно обогатившегося почтека, зато уж внутренняя отделка была самого высокого качества. Все здесь дышало новизной, ничем не напоминая о былых владельцах участка. Двери из резного кедра вращались на утопленных в гнездах штырях, в наружных стенах имелись двойные окна, которые занавешивались особыми сворачивающимися шторами, собранными из легких планок.

На нижнем этаже — как я уже говорил, дом стоял не на земле, а на сваях — располагались кухня, трапезная и особая комната, где я мог принимать гостей или вести деловые беседы. Отдельного помещения для рабов не было: по окончании рабочего дня Бирюза просто раскладывала свою тростниковую циновку на кухне и ложилась там спать. На верхнем этаже дома находились наша спальня и спальня для гостей (каждая со своими умывальней, отхожим местом и парилкой) и еще одна комнатка поменьше. По правде сказать, я не понимал, зачем она нужна, до тех пор, пока Цьянья однажды не объяснила мне со смущенной улыбкой:

— Когда-нибудь, Цаа, у нас может появиться ребенок. А то и не один. Эта комнатка пригодится для детей и для их няни.

Плоскую крышу дома ограждала балюстрада из скрепленных раствором камней — высотой по пояс, с прямоугольным орнаментом. По всей поверхности крыши уже распределили чинампа — плодородный суглинок с перегноем, пригодный для посадки цветов, тенистых кустов и пряностей. Наш дом не возвышался над стоявшими по соседству, так что вида на озеро с крыши не открывалось, но зато мы могли видеть храмы-близнецы на вершине Великой Пирамиды и два конуса: дымящийся вулкан Попокатепетль и спящий вулкан Истаксиуатль.

Все комнаты на обоих этажах Цьянья обставила лишь самым необходимым: многослойными постелями, плетеными коробами и низенькими табуретами и скамейками. Помещения были почти пусты: по ним гуляло эхо, поблескивали еще не покрытые коврами каменные полы, белели голые известняковые стены.

— Я подумала, — пояснила моя жена, — что украшения и предметы убранства должен выбирать хозяин дома.

— Мы пройдемся по рынкам и мастерским вместе, — сказал я. — Но я пойду только для того, чтобы одобрить твой выбор и заплатить за покупки.

Те же скромность и сдержанность побудили Цьянью ограничиться покупкой всего одной рабыни. Вообще-то Бирюза вполне справлялась с работой по дому, но я решил, что для повседневных хлопот по хозяйству нам надо купить вторую рабыню, а чтобы ухаживать за садом на крыше и бегать по моим поручениям — еще и раба. Поэтому мы приобрели не очень молодого, но достаточно крепкого, жилистого мужчину, носившего, на красноречивый манер класса тлакотли, громкое имя Ситлали-Кайкани, Звездный Певец. Напарницей Бирюзы стала молоденькая служанка, названная вопреки обычаю рабов просто Кекелмики, что означает всего-навсего Смешинка. Словно оправдывая свое имя, эта девушка то и дело, без всякой видимой причины, прыскала со смеху.

Мы немедленно заставили всех троих — Бирюзу, Звездного Певца и Смешинку — посещать в свободное время школу, только что основанную моим юным другом Коцатлем. Сам в детстве будучи рабом, мальчик лелеял заветную мечту — выучиться всему тому, что необходимо знать домоправителю, старшему над всеми слугами. И хотя теперь Коцатль занял гораздо более высокое положение, однако, памятуя о своем прошлом, устроил у себя в доме учебное заведение для рабов. Он собирался готовить из них превосходных домашних слуг.

— Разумеется, — с гордостью заявил он мне, — стряпне, шитью, садоводству и тому подобному у меня учат специально нанятые наставники. Но изысканным манерам я обучаю рабов сам. Хотя большинство учеников старше меня, они внимают моим указаниям, ибо мне довелось служить в двух дворцах.

— Ты учишь рабов изысканным манерам? — удивился я. — Но зачем они простым слугам?

— Чтобы они превратились из простых в ценных — умелых и нужных. Я учу слуг вести себя с достоинством, вместо того чтобы раболепно ежиться. Я учу их предугадывать желания хозяев еще до того, как они будут высказаны. Например, управителю не помешает привычка всегда держать наготове хозяйский покуитль, а для домоправительницы не будет лишним умение разбираться в цветах, чтобы она могла помочь хозяйке украсить покои.

— Но ведь раб не может платить за учебу, — заметил я. — Это правда, — признал мой друг. — В настоящее время все мои ученики уже находятся в услужении, так что плату за обучение вносят их хозяева. Но это обучение настолько усилит способности рабов и повысит стоимость, что они или получат повышение у прежних хозяев, или будут проданы с большой прибылью. Я предвижу большой спрос на выпускников своей школы. В конечном счете я смогу покупать рабов на рынке, обучать их, находить им места и взимать плату за обучение из того жалованья, которое они зарабатывают.

Я кивнул и сказал: — Да, это будет выгодно и им, и тебе, и их хозяевам. Ты здорово придумал, Коцатль: не только нашел свое место в мире, но и откопал совершенно новую нишу, для которой сам прекрасно подходишь.

— А все благодаря тебе, Микстли, — скромно ответил он. — Не пустись мы вместе в путешествие, я бы, скорее всего, так и занимался скучной работой в каком-нибудь дворце в Тескоко. Так что я должен возблагодарить тонали, твой или мой, связавшие вместе наши жизни.

«Да и сам я тоже, — размышлял я в тот день, не спеша возвращаясь домой, — в большом долгу перед своим тонали, который когда-то проклинал. Да, мой удел принес мне немало печали и утрат, но он же сделал меня богатым человеком, вознеся гораздо выше полагавшегося мне от рождения и даровав в жены самую лучшую и желанную из всех женщину. А ведь я еще совсем молодой. То ли еще будет…» И внезапно мне захотелось немедленно воздать благодарность высшим богам.

«О боги, — произнес я про себя, — если на небесах и вправду есть боги и эти боги — вы, то я благодарю вас. Порой вы что-то отнимали у меня одной рукой, но тут же щедро одаривали другой и в целом дали гораздо больше, чем отняли. Я целую землю перед вами, боги!»

И должно быть, моя благодарность достигла их слуха. Боги приняли ее и, не теряя времени попусту, устроили так, что, войдя в дом, я увидел юного дворцового слугу, который дожидался меня с личным приглашением от Ауицотля.

Я успел только торопливо поцеловать Цьянью — одновременно в знак приветствия и в знак прощания — и последовал за юношей по улицам Сердца Сего Мира.