Виктор Карпенко - Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча

Князь Олег, не оказав сопротивления, скрылся в московских землях.

Жажда крови и наживы была утолена — Мамай вернулся в донские степи, оставив Рязанское княжество обезлюдевшим и запустошенным, и чтобы возродиться, нужны были не годы — десятилетия.

Стены ошельской крепости давались с большим трудом: Ярославу нужно было выбирать — или все силы отдавать возведению каменных стен и башен, или печься о прибывающих в ошельские земли людях, приобщая их к делу, давая земли, строя жилища. Князь выбрал людей. Он понимал, что не стены, даже каменные, в тяжелую годину станут его защитой и опорой, а люди, обязанные ему жильем и хлебом. Об ошельском князе ходили легенды. Поговаривали, что он потомок князя Романа, жившего век тому, — доброго, справедливого, положившего жизнь за свой народ.

Ростислава не возвращалась, в тереме было одиноко и пусто. И судя по тому, что река скоро закроется льдом, ждать жену предстояло до весны.

Как-то в конце ноября дозор привел в Ошел посольство хана Арапши. Посол — князь Барак — уже встречавшийся Ярославу в прошлом году в Булгаре во время его участия в Совете, был приятен лицом, говорлив, в меру скромен. За кубком фряжского вина Барак поведал, что направляется к Мамаю с просьбой, чтобы всесильный беклярибек пропустил через свои земли орду.

— Хану претит короткое лето и длинная зима. Хочется тепла, обильных травами лугов, лесов, богатых зверем…

— …И многолюдных городов, наполненных богатством, — продолжил Ярослав.

— И богатых городов, — согласился посол. — А к тому же очень неспокойно здесь. У меня три жены, два сына и пять дочерей. Я хочу, чтобы они росли в достатке и мире.

— А хочет ли этого Арапша?

— Арапша всего лишь один из ханов. Мы, князья, его сила и власть. Как решим мы, так и будет, — рассмеялся Барак. — К тому же Арапша не наших кровей… Он — монгол, а мы киргизы.

В конце разговора князь Барак уточнил:

— Возвращаться будем, как пришли. Ты через свои земли пропустишь?

— Пропущу, токмо упредите. Мои ордынцы горячи, давно свои сабли не тупили…

— Упрежу, — заверил ханский посол. — Сам впереди орды пойду.

Подготовка отхода орды из Булгарии не укрылась от неусыпного ока ушкуйников. Не прошло и десяти дней, как в Ошеле объявился посланец из Хлынова. Разговор завел издалека, вспоминал поход на Сарай-Берке, сытое и разгульное житье в Костроме и только потом поведал об истинной цели прихода.

— Послали мя братья — хлыновское вече — узнать, как живешь-поживаешь, не забыл ли братства нашего? Ведь ушкуйник — это не на один поход, это — на всю жизнь…

— Не юли! — оборвал повольника Ярослав. — Чего надобно?

— Арапша воевал нижегородское княжество, взял добра немало, да и сам не беден. Негоже ордынца отпускать с добром. Вот атаманы и порешили встретить орду на твоих землях, да и ты, коли что, подмогнешь. А добычу поделим.

— Что, ослабели повольники? Силенок не хватает с Арапшой потягаться? — догадался Ярослав. — Чего замолчал? Прав я или нет?

— Прав, Ярославушка. Как братьев наших в низовье Волги посекли, доселе не оправимся. Лучших воинов потеряли, зброи немало, оружия… Лодии, что с Прокопом были, новгородские бояре да купцы снаряжали. И все в долг. А долги возвращать надобно и возвращать нечем. Добыча-то у басурман осталась. Обеднел Хлынов.

— Вот что: передай-ка ты хлыновскому вече, что на своих землях своевольничать не позволю! Сам на орду Арапши не пойду и вам не дам. Захотят ордынцев воевать, пусть это делают выше или ниже Ошела. Почему? Скажу, ежели поймешь: Ошел — сам по себе… ни с булгарами, ни с татарами, ни с ушкуйниками, ни с русскими… Потому и стои́м. А сто́ит к кому приклониться, бед не оберешься…

— Слова твои передам, пусть вече решает, как поступить. Одно скажу: не дело затеял… Один не выстоишь. Чем богаче будешь, чем крепче станешь, тем больше врагов заимеешь. А крепость, тобой возводимая, хочь и из камня, а все людьми строена… Повольники и покрепче, и повыше стены брали. За стенами не укроешься!

— Ты что, грозишь мне? — возвысил голос Ярослав.

— Нет. Ты сам с ушкуйниками ходил, знаешь, что для них нет стен, которые бы они не взяли!

— Хлыновцы — не костромичи и не нижегородцы, не побегут. Встретим, — сдвинул брови Ярослав. — А теперь уходи!

Оставшись один, Ярослав не без огорчения и досады подумал: «А ведь прав хлыновский посланец — одному не выстоять…»

В начале лета в Ошеле объявился Никита Рогов. Никиту и сопровождавших его десяток ратников завалили вопросами, особенно бабы, мужья которых два году тому ушли по приказу князя невидаль куда. Но прибывшие стояли на своем: первым обо всем должен узнать князь. А уж он решит, рассказывать ли другим.

Ярослав обнял всех по очереди, пригласил в терем, усадил за стол и только после того, как попотчевал хмельным медом, сказал:

— Ну а теперь слушаю.

Говорил Никита. Ярослав его не перебивал: до того складно и образно лился рассказ.

— Шли мы почитай два месяца. И речки переходили, и леса, да такие дремучие, что приходилось обходить. До Большого Камня так и не дошли: незачем. Место выбрали славное: тут тебе и речка — берега круты, вода прозрачна, яко слеза, рыбы много, и рыба-то жирная и чешуя на солнышке искрится. По берегу сосна, кедр, лиственницы много, есть и дуб… Зверя несчитано. Недалече озеро — птица не пугана: и гусь, и утка, и еще какой только твари нет. Место для крепости выбирал араб Масай. Мысок шагов в триста в речку выпирает, чуть дальше, с четвертой стороны русло старое, сухое, только в дожди заполняется… и рва копать не надобно. И фундаментов не копали, чуть земельку счистили и стены ставить начали. Масай настоял, чтобы основу для стен из камня выложили, благо его повсюду несчитано. В некоторых местах аж на два метра подняли, а далее из дуба ставили. Стены толстые, крепкие, две башни вывели. Обе проходные. Внутри терем, не хуже этого. Избенок поставили, церквушку. Местные прибились: народ тихий, смирный, работящий… Посад уже поболе сотни дворов… Но в крепостице есть то, чего и в Ошеле нет. Масай отчудил: провел по желобам воду. Стекает в большой каменный чан, а оттуда в терем и по дворам… Но это еще что: под крепостицей отыскал сток, водица когда-то пробила, подвел из реки к проходу водицу, а в крепости в каменной плите, на коей она и стоит, дырок высверлил. В эти дыры всю грязь сваливаем, а вода выносит… Чисто ноне у нас, как в избе у хорошей хозяйки. А араб тот всю округу уже облазил: говорит, что горючий камень нашел, рудный и еще золотишко на одной речушке отыскал. На которой, не сказывает. Обещал только тебе открыться.

Никита рассказывал взахлеб, глаза горят, руками размахивает. Чтобы несколько охладить разошедшегося молодца, Ярослав спросил: