Борис Акунин - Огненный перст (сборник)

Он показал на Магога, который на пол-головы возвышался над толпой. Еще в самый первый день Дамианос надел ему на шею железное кольцо, чтобы на огромного автоматона не пялились – свободные вэринги не удостаивали рабов внимания.

Глаза Хаскульда вспыхнули. Трипокефалова стать ему понравилась.

– Пусть ему дадут рукавицы, – ответил хёвдинг по-славянски.

– Конечно, господин. Еще не хватало, чтобы раб касался тебя своими лапами.

Приказ Магогу пришлось повторить четырежды:

– Два раза бросишь его наземь. Два раза. Потом дашь ему себя повалить.

Задание было на пределе сложности, доступной автоматону, но в конце концов Магог сонно кивнул.

Эту ходячую машину не смог бы победить ни один живой человек, даже самый сильный.

Борьбы не получилось. Трипокефал просто пошел на Хаскульда, взял его за бока, поднял над головой и швырнул. Дюр полетел кубарем, ловко перевернулся, вскочил на ноги и с разбега кинулся на автоматона. Тот даже не покачнулся. Снова проделал тот же трюк: взял хёвдинга за талию; оторвал от земли; поднял; швырнул.

Хаскульд опять поднялся, но лицо у него было напряженное, и бросаться очертя голову он уже не стал.

Зрители заволновались. Они никогда не видели, чтобы их предводителя кто-то сбивал с ног.

Магог медленно обернулся, ища глазами хозяина. «Всё, всё, – зашевелил губами Дамианос. – Больше не бросай его. Упади сам». Редкие бровки с усилием сдвинулись на низком лбу. Вспомнит или нет?

Дюр, видно, решил воспользоваться тем, что грозный противник отвернулся. С криком ринулся вперед и схватил автоматона за шею. С тем же успехом он мог бы обняться с дубом. Магог даже не повернул головы, он все так же смотрел на аминтеса. Но вот бровки разгладились. Трипокефал вспомнил.

Могучие ножищи подломились, и гигант грохнулся на спину, увлекая за собой Хаскульда.

– Ууууу! Дююююр! – заорали зрители.

Немного помятый триумфатор поднялся, торжествующе воздел руки. Стал показывать, как ловко сдавил врагу горло и тем самым лишил его силы.

Дождавшись, когда вопли поутихнут, Дамианос снова вышел вперед.

– Ты искусный борец, господин. Ты победил моего ученика. Не хочешь ли теперь побороться со мной?

Засмеявшись, Дюр посмотрел на него сверху вниз и громко перевел сказанное викингам. Все оглушительно захохотали. Должно быть, маленький, щуплый аминтес комично смотрелся рядом с атлетичным, статным хёвдингом.

Но поглядев в серьезные, спокойные глаза византийца, Хаскульд понял, что это не шутка.

– Ты маленький, но смелый, – добродушно молвил хёвдинг. – Хорошо. Давай позабавимся. Я постараюсь ничего тебе не сломать.

Дальше всё было предсказуемо и неинтересно.

Дамианос раз за разом бросал оппонента наземь, используя его же силу. Чем яростней был натиск, тем неотвратимей и стремительней падение.

После первого броска толпа охнула. После второго взвыла. Потом просто молчала.

Хаскульд был упрям. Он долго не мог поверить, что противник ему не по зубам. Но девятое по счету падение получилось таким сокрушительным, что Дюр еле поднялся и заколебался, стоит ли продолжать.

Вдруг его бледное, перепачканное землей лицо осветилось.

– Постой! – громко воскликнул хёвдинг. – Я вспомнил. Ведь ты колдун! Ты побеждаешь меня с помощью колдовских чар!

– Это не чары. Это искусство. У борьбы есть секреты, которые нужно знать, и тогда можно победить кого угодно, – спокойно ответил Дамианос. У него даже не сбилось дыхание.

Весь расчет сегодняшнего спектакля был построен на том, что Хаскульд неспесив и, как всякий истинно уверенный в себе вождь, не оскорбится, представ перед своими людьми в невыгодном свете.

И Дюр действительно не выказал обиды. Наоборот – подошел к победителю, положил ему руки на плечи и попросил:

– Научи меня своему искусству, грек. Это долго?

– Зависит от способностей ученика. Тебе хватит нескольких дней.

Хёвдинг радостно хлопнул аминтеса по спине, и тот от неожиданности рухнул на колени – таким могучим был этот дружеский порыв. Зрители взликовали. Кому-то из них показалось, что схватка продолжается и что Дюру наконец удалось сбить ловкого противника с ног. Но Хаскульд поднял руку и что-то закричал, показывая на Дамианоса.

Судя по почтительности, с которой воззрились на аминтеса воины, хёвдинг объявил им, что грек будет его учителем.

– Давай начнем прямо сейчас, – сказал он по-славянски, отряхивая Дамианосу пыль с коленей. – Я хочу бороться, как ты.

– Как прикажешь, господин.

«Всё не так уж ужасно, – думал аминтес. – Можно работать, даже если утратил бесстрашие. Я научусь этому. Все люди, за исключением очень немногих, живут именно так: боятся смерти, но делают свое дело».

Ничто так не сближает мужчин, как совместные физические упражнения. И не существует ситуации более удобной для психократии (управления мыслями и поступками другого человека), нежели отношения учителя с жаждущим знаний учеником.

Они с Хаскульдом быстро стали приятелями. В сущности, тот был простым и славным парнем – прямым, отважным и великодушным от сознания своей силы.

В первые дни только отрабатывали приемы. Потом начали разговаривать. Во время передышек Дамианос рассказывал о краях, в которых бывал. О богатствах Миклагарда, о ближнем, слабо защищенном городе Херсонесе, о полянской столице Кыеве, где ключ и ко всему речному пути, и к заморским походам. У руса разгорались глаза. На четвертый день таких бесед Дюр впервые позволил себе посетовать на медлительность конунга. Аминтес почтительно выслушал и повернул разговор в сторону. Дело двигалось, и двигалось быстро, однако торопить события не следовало.

«Пожалуй, неделя-другая, и он придет к нужному выводу сам», – сказал себе Дамианос.

И ошибся. Хаскульд заговорил о главном уже назавтра.

К этому времени они стали почти неразлучны. Дамианос присутствовал на всех учениях, делил с «желтыми» трапезу и уходил из Дюрова стана лишь на ночь – спешил на встречу с Радославой.

Вечером, на следующий день после того, как Хаскульд позволил себе осудить Рорика, а Дамианос ничего на это не ответил, хёвдинг позвал друга прогуляться по берегу реки.

– Конунг стар, – сказал Дюр с досадой. – И я тоже состарюсь, пока Рорик надумает вынуть меч из ножен. Мы два года ни с кем не воевали, если не считать пустяковых набегов на заозерных славян! Если б не нудный Хельги, я бы уговорил конунга. Ты хитрый и умный. Научи меня, как убедить Рорика идти на Кыев. Ты ведь говорил, что тамошний князь слаб и что мы без труда его победим. Так?

– Я думаю, что даже ты один со своей дружиной сможешь взять город. Если нападешь неожиданно. Я знаю, как это можно сделать. У меня есть дощечка, на которой я нарисовал все подходы к Кыеву. Но Рорика ты не переубедишь. Он тебя любит, однако слушает Хельги. Так что забудь об этом. Ты молод, а жизнь длинная. Через пятнадцать или двадцать лет не Рорик, так его сын поведет вас на юг.