Евгений Сухов - Кандалы для лиходея

– Благодарствуйте, барин, – ответствовала на такую несусветную благодать Марфа и поклонилась в пояс, от чего Виктору Модестовичу стало крайне неловко: чай, не крепостные времена на дворе, дабы такое чинопочитание разводить. Посему он отвел глаза в сторону и произнес: – Ступайте, сударыня, ступайте.

Марфа вышла, а граф и обер-полицмейстер снова переглянулись.

– Ну, что вы обо всем этом думаете? – спросил Виктор Модестович, когда за смелой женщиной закрылись входные двери.

– Я думаю, что эта крестьянка нас не обманывает: ссора между Поповым и Козицким, о которой она сообщает, в действительности имела место быть, – в задумчивости ответил Власовский. – Попов обнаружил несоответствия в финансовых документах и решил объясниться с Козицким. Разговаривали они на повышенных тонах, как сами понимаете, поскольку Попову надлежало держать отчет уже перед вами и воровство Козицкого могло наложить тень и на него. А потом Козицкий ударил Попова, завершив тем самым ссору.

– Он что, его убил? – испуганно посмотрел на обер-полицмейстера Виельгорский.

– Совершенно не факт, что это произошло в вашей усадьбе, – отозвался Александр Александрович. – Если верить показаниям лодочника, на другой берег Павловки он отвез Попова все-таки живым. Причем ничего особенного в поведении Попова лодочник не заметил. А вот за рекой его мог поджидать Козицкий, который, возможно, и убил Попова, чтобы тот не сообщил вам о его воровстве. Затем Козицкий присвоил ваши деньги, а труп Попова надежно спрятал. Может быть, закопал. Как отписал мне тамошний уездный исправник Уфимцев, саквояж Попова они нашли именно на противоположном берегу реки в каком-то овражке.

– А больше они ничего не нашли? – спросил граф Виельгорский.

– К сожалению, нет, – ответил обер-полицмейстер.

Какое-то время они молчали, думая каждый о своем.

– Жалко Попова, – нарушил тишину Виктор Модестович.

– Да, – машинально согласился с собеседником обер-полицмейстер. А потом добавил: – Возможно и иное развитие событий.

– Какое же? – спросил граф.

– Ваш главноуправляющий Попов вовсе и не покидал Павловское, – ответил Сан Саныч.

– Это как? – поднял удивленно брови граф Виельгорский.

– А так, – в упор посмотрел на графа Власовский. – Шестого мая, в тот самый момент, когда крестьянке села Павловское Марфе, работающей на огородах, захотелось пить, управляющий Козицкий имел разговор с главноуправляющим Поповым, который раскрыл его экономические махинации, обозвал вором и пообещал Козицкому, что тому придется держать ответ за свои художества. Козицкий, опасаясь, что Попов сдержит свои обещания, ударил его один раз, а затем и второй, ведь Попов вскрикнул дважды. И убил Попова, поскольку, возможно, удары производились не просто кулаком, а, к примеру, кочергой, чугунной статуэткой или еще чем-нибудь тяжелым. А потом он закопал труп на территории имения, поскольку тащить покойника куда-то подальше просто опасно. Могут увидеть. Поэтому-то на том берегу реки Павловки и не нашли никаких следов Попова, кроме пустого саквояжа, который Козицкий вполне мог подбросить уже тогда, когда в село приехали исправник и становой пристав, с тем чтобы навести их на ложный след. Такое ведь тоже могло произойти, – скорее утвердительно, нежели вопросительно, добавил Александр Александрович.

– А как же показания лодочника? – недоуменно посмотрел на обер-полицмейстера Виельгорский.

– А может, лодочник этот тоже боится Козицкого как огня? – произнес Александр Александрович. – Вот эта Марфа, к примеру, явно не из пугливых баб, коли из села чужой губернии, одна, решила приехать в Москву, в которой отродясь не бывала, и все вам рассказать. И приехала, не побоялась. И все рассказала. А вот Козицкого боится пуще огня. Вот и лодочник, похоже, тоже боится. Запугал там их всех этот ваш управляющий…

– Я немедленно его уволю, – решительно заявил своему собеседнику Виктор Модестович.

– А вот этого я вам делать не советую, – ответил Власовский. – Увольнением мы его только спугнем. Он соберет манатки и уедет, и ищи его потом, свищи. Нет, пусть думает, что нам ничего не известно про него и его финансовые махинации. Труп он спрятал надежно – чего ему бояться? А мы потихоньку будем делать свое дело. – Александр Александрович посмотрел на графа. – Я сегодня же отпишу тамошнему исправнику Уфимцеву. Расскажу ему про ссору Попова с Козицким. Пусть он там перевернет все вверх дном. Надеюсь, вы не возражаете?

– Ни в коей мере, – ответил Виельгорский, – делайте все, что посчитаете нужным, дабы изобличить убийцу.

– Вот и хорошо, – поднялся с кресла обер-полицмейстер. – Так или иначе, но дело об исчезновении вашего главноуправляющего, считайте, получило новый оборот…

Конец второй декады июня 1896 года

Новая депеша от московского обер-полицмейстера Власовского не застала уездного исправника Уфимцева врасплох. Павел Ильич так и полагал, что одним дознанием, не принесшим никаких результатов, дело не окончится. А вновь сообщенные факты, что с прежнего места службы Козицкий был уволен за экономический подлог в финансовых документах и что одна из крестьянок слышала ссору Попова с Козицким (причем главноуправляющий обвинял Козицкого опять-таки в воровстве, после чего ссора эта закончилась криками Попова), уже круто меняли дело. В том, что Попова давно нет в живых, исправник Уфимцев уже не сомневался. Возможно, убиение Попова произошло не за речкой Павловкой, а на самой территории имения графа Виельгорского, а значит, они со становым приставом Винником и урядником Гатауллиным искали следы главноуправляющего не там, где надлежало бы им быть.

Уфимцев связался с приставом Винником, и они, прихватив с собой урядника Гатауллина, снова приехали в Павловское.

– С Козицким вина не пить и дружбу с ним не водить, – предупредил пристава Винника Уфимцев. – Держаться с управляющим строго официально и на расстоянии. Пусть понервничает.

– Так то ж для дела было, – попытался было оправдаться Ираклий Акакиевич, но Уфимцев так глянул на него, что становой пристав проглотил язык. Спорить с исправником, если уж он чего решил, было совершенно без пользы и, как говорится, себе дороже.

Первым на допрос вызвали лодочника.

– Мнится мне, что ты в прошлый раз неправду нам сказывал, что главноуправляющего Попова на тот берег Павловки переправил, – так начал разговор со свидетелем исправник Уфимцев. – А за дачу ложных показаний знаешь, что полагается?

– Что? – как показалось Павлу Ильичу, из чистого любопытства спросил лодочник.

– Арестантские роты полагаются, – строго посмотрел на него Павел Ильич. – И не на месяц или два, а на более долгий срок.