Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Спустя четыре года, у юго-восточного угла еще недостроенного собора была возведена миниатюрная Входоиерусалимская церковь, по преданию, в память образования Ярославского княжества. Все эти монастырские сооружения (как и княжеская Успенская церковь в кремле) до нас не дошли.

Спасо-Преображенский собор, выложенный из плинфы, [213]украшенный белокаменными резными деталями-вставками, был большим трехапсидным [214]крестово-купольным храмом, возможно, с притворами, присущими для памятников начала XIII века. По богатству художественной обработки фасадов он не уступал наиболее значительным сооружениям своего времени. Этот прекрасный собор Спасского монастыря находился на берегу реки Которосли. Сам же монастырь, основанный в XII столетии, становится княжеским, в коем Константин Всеволодович положил начало первому на севере Руси училищу.

За год до своей смерти, в 1218 году, Константин Всеволодович выделил Ярославль из состава своей земли и посадил в нем своего сына Всеволода (1218–1238) на правах полной независимости от Ростова Великого. Именно Всеволод и стал первым удельным ярославским князем. Так образовалось суверенное Ярославское княжество, в пределах коего находились города Углич, Молога и заволжские земли до Кубенского озера.

В истории Ярославля завязалась новая эпоха — эпоха его политической самостоятельности. В течение десяти веков Ярославль выступал в качестве оплота державы; неоценимы заслуги ярославцев в создании и развитии производительных сил, науки и просвещения, культуры и православия.

Из Великого Новгорода прибыл гонец с черной вестью: преставился князь Вышеслав.

Для Владимира Крестителя сие известие не стало неожиданностью: все последние годы старший сын пребывал в тяжелом недуге. Великий князь не ударился в слезы, но о смерти Вышеслава опечалился. Тот, не в пример Ярославу, Мстиславу и Святополку, сидел в Новгороде тихо, с гордыми новгородцами не ссорился, исправно присылал дань. Нравом был смирен и сговорчив, во всем слушался отца. Жаль такого покладистого сына, но ничего не поделаешь: от смерти не откупишься и не спрячешься. Ныне пришел черед Ярославу в Новгороде быть.

Ярослав!.. 22 года он просидел на Ростовском столе и давно уже стал зрелым мужем. Как давно великий князь не видел своего сына, коего считал самым умным и сильнейшим из князей удельных. Он многое, очень многое сотворил, этот непокорный и дерзкий сын!

Чего стоит возрождение Ростова и Суздаля? Ныне эти зело окрепшие княжества некоторые летописцы стали именовать Ростово-Суздальской Русью, надежным оплотом Северо-Восточной русской державы.

А волжский град Ярославль, кой только что основал ростовский князь в диком Медвежьем углу? Зело велико значение этого города, кой станет цитаделью на крутом волжском мысу. Даже булгары забеспокоились. Веками считали себя хозяевами на Волге, Оке и Каме, а ныне узрят мощную крепость едва ли не перед носом. Не сунешься! Ай да Ярослав! А ведь как умненько всё провернул. Допрежь корабли построил, дружину, почитай, удесятерил, мирный договор с булгарами заключил, мятежное племя покорил, а затем и за Рубленый город принялся. Такое лишь толковому и здравому мужу под силу.

А торговлю как всколыхнул! Купцы с Днепра в Ростов и Суздаль кинулись. Да и не только свои, даже иноземные торговые люди. Ныне Волгу бороздит чуть ли не вся Европа. Булгарский царь Курбат, связанный договором, никого не трогает, пропускает корабли в Хвалынское море.

Громадные усилия понадобились Ярославу, дабы проложить дороги к Смоленску, Новгороду и Суздалю. Оторвать мужиков из насиженных мест и отправить их за сотни верст к далеким городам! По дебрям, болотам и урочищам! Уму непостижимо. Но Ярослав сумел уломать смердов и навел-таки торговые пути. По новым дорогам не только купцы тронулись, но и многие мелкие чины, коим на юге земли не хватало. У Ярослава же земли немереные. На них и смерды ринулись. И ничего не поделаешь. Смерды — людишки малые, но вольные. Коль дань сполна отдал, его в железа не закуешь. Хоть ты и князь, но нет такого права. Вот и потащились смерды и бродники в самую глухомань, где и жизнь покойная и землицы вдоволь.

А Ярославу лишний прибыток, дань-то его чуть ли не вдвое возросла. Он ныне едва ли не самый богатый князь. Калиту набивает и с дани, и с торговых пошлин, и с судных дел, и с торжищ, открытых на погостах, и с личных сел, и с податей со всех ростовских людей. Десятая часть доходов — хлеба, мяса, меда, воска, сушеной и соленой рыбы (озеро богатейшее, да и рек не перечесть!), льняной пряжи и кудели, дорогостоящей мягкой пушнины — стекается в обширные княжеские клети. Разбогател, зело разбогател Ярослав! Не зря начал Ростов, Суздаль и Ярославль новыми храмами и монастырями украшать, чего, кажись, совсем недавно и в помине не было. Куда ни кинь глаз — и всему зачинатель.

Крепкий, ухватливый хозяин! Не стыдно такому Великий Новгород доверить. Он изрядно укрепил и приумножил державу. Ныне Русь превосходит своей обширностью едва ли не все европейские государства. Завоевания Олега, Святослава, и его, князя Владимира, распространили ее владения от Новгорода и Киева к западу до Двины, Буга и гор Карпатских, а к югу до порогов днепровских и киммерийского Босфора; к северу и востоку примыкала она к финским и чудским народам, а также к мордве и булгарам. К последним народам рубежи державы приблизил Ярослав.

Владимир Святославич гордился сыном, и в тоже время его постоянно угнетала тревожная мысль. Ярослав честолюбив. Если в отроческие годы его уважали за усердие к книгам, то ныне — за умение вести государственные дела. Ни один из сыновей не был так неспособен. Он же, Владимир Святославич, за последние годы заметно сдал: и походами больше не увлекался, и здоровьем ослаб. Многие князья и бояре сие почувствовали (черные вороны!) и готовы встать под руку того же Ярослава.

Конечно, не все. Мстислав Тмутороканский [215]и «зол плод» Святополк Туровский, спят и видят себя великими князьями. Особенно Святополк, коего он, Владимир, все-таки усыновил, чуя за собой великий грех. Конечно же «зол плод» никогда не простит великого князя, и постарается ему отомстить. Он стал старшим сыном после смерти Изяслава Полоцкого, кой умер еще в 1001 году, и Вышеслава Новгородского, и коль великий князь его усыновил, ему и отдавать стол второго города Руси.