Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

На другой день после пятницы собрались первосвященники и фарисеи [276]к Пилату и сказали ему: «Мы припомнили, что обманщик сей, еще, будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну. Прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики его, пришедши ночью, не украли тело и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого».

Пилат приказал: «Возьмите стражу». Они так и сделали: пошли и приставили ко гробу стражу, а сверх того приложили печать свою к камню, кой заграждал вход в пещеру.

Наступило утро третьего дня по смерти Иисуса. Нежданно сильно потряслась земля. Ангел Господен, сошедши с неба ко гробу Иисусову, отвалил от его входа камень и сел на нем. Лик его блистал, как молния, и одеяние его было бело, как снег. Устрашенные стражи упали на землю, как мертвые…

Ярослав покойно лежал на лавке, подперев голову ладонями. Глаза его были закрыты. Благочинный подумал, что князь уснул, но тут послышались его тихие слова:

— Между тем, некоторые благочестивые жены с купленными благовониями шли ко гробу Иисуса, дабы помазать его тело. Они в горести говорили: «Кто ж отвалит нам камень от дверей гроба?». Но пришедши ко гробу, они нашли вход в пещеру открытым. Они вошли в пещеру и не нашли там тела Иисусова, но увидели прекрасного юношу в белой одежде, сидящего по правую сторону гроба. Это был ангел. Они ужаснулись. Ангел же сказал им: «Не бойтесь: знаю, что вы ищете Иисуса распятого. Нет его здесь. Он воскрес… Воскресение Христово есть залог нашего воскресения. Смерть есть плод греха, а плод искупления, совершенного Иисусом Христом, есть жизнь вечная, и все искупленные кровью Христовой имеют несомненную надежду воскресения к жизни обновленной. Надобно только, чтобы мы жизнью своей и делами полнее отвечали сему высокому состоянию, купленному для нас бесценной ценой пречистой крови Спасителя».

Ярослав поднялся с лавки и обнял Иллариона за плечи.

— Прости меня, отче. Теперь я вновь обрел в себе покой и силу. Я ведаю, что мне делать, и моя твердость будет насыщена Божьим промыслом. Святая Русь скинет бремя изменника и богоотступника.

— Я благословляю тебя на сей подвиг, сын мой.

Ярослав пришел к ладьям, стоявшим на реке Волхове.

«В Швецию за дружиной. В Швецию! Тесть не оставит в беде и даст большое войско. Каин не должен княжить в Киеве. Бог не простит его тяжкие грехи. Он должен понести заслуженную кару. Надо как можно быстрее уговорить на поход к свеям новгородских купцов, коим принадлежат ладьи».

Горожане, прознав о прибытии Ярослава, прибежали к причалам. Посадник Константин — сама любезность:

— Рад зреть тебя в добром здравии, князь Ярослав Владимирыч.

Ярослав, увидев перед собой улыбающееся, с едва прикрытой ухмылкой лицо Константина, вспылил:

— А я тебе не рад, посадник. Ты отчего не выслал мне большое новгородское войско?

— Не гневайся, князь. Сам ведаешь: и лях, и немец под боком. В любой час беда навалится.

— Не навалилась?

— Пока Бог милостив… Ты, князь, как слух пролетел, к свеям решил податься. Новгородцы недовольны. Вишь, с топорами набежали. Надумали изрубить ладьи.

Десятки новгородцев полезли на корабли; тотчас послышался стук топоров.

— Прочь! — закричал Ярослав, выхватив из сафьяновых ножен меч.

— На ляхов бы выхватывал, — негромко, дабы его не услышал князь, буркнул Константин, но Ярослав издевку всё же услышал и с ожесточенным лицом ступил к посаднику.

— Уходи с глаз моих! И чтоб никогда я тебя больше не видел!

Константин недобро сверкнул глазами. Ярослав разговаривает с ним, как с холопом. И с кем? С сыном Добрыни, любимцем Владимира Святославича! Да кто он такой ныне, этот князек, побитый Святополком и Болеславом? Он же, Константин — новгородский посадник, выбранный всем народом на вече. Стоит кликнуть супротивное слово, и незадачливого князька поволокут на Великий мост.

Из уст Константина едва не вырвались негодующие, повелительные слова, но его вовремя тряхнул за рукав лазоревого кафтана тысяцкий Гостомысл:

— Охолонь, посадник. Не держи сердца на князя. Он нам «Правду» учинил, а ты ему палки в колеса ставишь. Негоже! Ныне Новгороду не до свар.

— Заступник, — процедил сквозь зубы Константин и, махнув рукой, удалился в свои хоромы.

А народ всё прибывал и прибывал. Со всех концов сбежались новгородцы к вымолам Волхова. Много было купцов, а среди них — глава «Ивановского братства» Мефодий.

Торговый гость протолкался через толпу к тысяцкому и о чем-то потолковал с ним.

Ярослав Владимирович, поле ухода посадника, поднялся на ладью, недолго помолчал, вглядываясь в лица горожан, и произнес:

— А прибыл я к вам, господа честные новгородцы, в недобрый час. Моим дружинам не удалось разбить вражье войско. Велико оно было. Святополк привел на Русь не только ляхов, но и немцев, венгров и печенегов. Смяли они нас, но в том и моя вина. Ныне Каин уселся на киевский престол, а чужеземцы грабят наши земли, бесчинствуют и захватывают в полон мирных жителей. Слишком много врагов оказалось на Русской земле. Надобно собрать большую рать, дабы изгнать Каина и короля Болеслава из Киева. Вот и вознамерился я сплавать к свейскому королю Олафу, дабы попросить у него воинов. Надеется больше не на кого. Южные города захвачены неприятелем, один лишь Ростов сможет выделить крепкую дружину, но и ее будет мало. Поплыву к варягам!

По сходням на корабль вступили тысяцкий и торговый гость Мефодий.

— А ты что, князь Ярослав Владимирыч, про Великий Новгород и думать забыл? — начал свою речь Гостомысл. — Поди, чаешь, что новгородцы обиду на тебя затаили? Тогда худые твои мысли. Новгородцы добро помнят. Ты и дань городу оставил, и Устав для торговых людей написал, и льготу всему ремесленному люду дал и справедливую «Правду» учинил, по коей вершим ныне праведные суды. Ныне чужеземцы, кои прежде буянили в Новгороде, угомонились, живут тише воды, ниже травы. Благотворны твои деяния, князь Ярослав. Так нежели мы не ответим на добро добром?

После этих слов тысяцкий обернулся к новгородцам.

— Неужели мы станем терпеть Святополка Окаянного, кой очередной изменой и кровью русских людей вновь захватил Киевский престол?! Неужели этого иуду и убийцу признаем великим князем?!

Горячие новгородцы и отозвались горячо:

— Не хотим Святополка!

— Соберем казну на войско!

— Кличь, князь Ярослав, новгородцев на вече!

— Выдворим Иуду и Болеслава из Киева!..

Долго гомонили волховские вымолы.

Вече состоялось в тот же день. Второй раз за последние годы ремесленники и торговые люди «перекричали» боярский Совет Господ и постановили — собрать на войско с каждого простолюдина по четыре куны, [277]с бояр по семнадцати серебряных гривен, с купцов по десять, и со старост по десять. «Немедленно призвали корыстолюбивых варягов и сами вооружились».