Клыч Кулиев - Непокорный алжирец [книга 1]

— Кто знает, мсье Жерар, надолго ли, — генерал взял рюмку. — Разве я волен в своих поступках? Прикажут — останусь, дадут команду ехать — буду укладывать пожитки. Бог солдата — приказ.

Шарль, поговорив с гостями, вернулся к Жерару.

— Получил ваше приглашение, мсье Жерар, — полыценно сказал он. — Принимаю с благодарностью, обязательно постараюсь присутствовать. А пока примите мои поздравления. Дело весьма важное… благородное дело. Пусть мир лишний раз станет свидетелем бескорыстия и гуманности французов.

Появившийся откуда-то сбоку Абдылхафид добавил:

— Видит аллах, насколько велика ваша человечность!.. Мой язык слишком беден, чтобы оценить её по достоинству, но будьте уверены: алжирский народ оценит и не забудет. Да, не забудет никогда!

Генерал промолчал, а Жерар принял комплименты как должное. Он самодовольно принялся рассказывать, что из Парижа одна за другой поступают поздравительные телеграммы, звонили даже министры.

Настроение у Жерара было преотличное. Он, как писали газетчики, «открыл новую страницу французского гуманизма», начав два года назад строительство на западной окраине города восьми многоэтажных домов для местных жителей — алжирцев и европейцев, пострадавших от войны. Между домами предполагалось разбить сады, устроить детские площадки и оборудовать место для спортивных игр. По замыслу Жерара, этот район со временем должен стать городком с символическим названием «Дружба».

Пять домов были уже готовы, и Жерар специально прилетел из Парижа на торжества по поводу их заселения. Утром, собрав представителей прессы, он заявил, что намерен поселить в новых домах только алжирцев, что до окончания военных действий в стране не будет взимать с жильцов никакой платы, а потом продаст им квартиры по сходной цене. Естественно, журналисты постарались в полной мере осветить это сенсационное заявление. Жерар стал героем дня.

Да, настроение мсье Жерара было отменным. Отпивая маленькими глотками виски, он громко рассказывал братьям Ришелье о своих планах на будущее.

Гости всё прибывали. В дверях гостиной, словно вбитый в землю кол, уже порядочное время торчал хмурый начальник жандармерии, ожидая внимания хозяина к своей особе. Из-за его спины разглядывали генерала Ришелье и переговаривались две дамы и двое мужчин.

Шарль несколько раз делал попытку встретить гостей, но Жерар фамильярно удерживал его за локоть, со смехом рассказывая о чём-то.

Наконец, шеф жандармов не выдержал и многозначительно кашлянул. Шарль, склонив в поклоне голову, направился к дверям. Начальник жандармерии шагнул в гостиную, и словно прорвал запруду: вслед за ним сплошным потоком хлынули гости. Через несколько минут в просторном зале негде было упасть яблоку. Однако теснота нисколько не мешала общему оживлению. Официанты умудрялись обносить гостей напитками, а те, с бокалами и рюмками в руках, стараясь не расплескать их содержимое, выискивали себе подходящих собеседников.

Вокруг генерала Ришелье сгрудились журналисты. Вопросы сыпались за вопросами, генерал едва успевал отвечать. Один журналист говорил от газеты, второй — от радио, третий — от телевидения. Особенно усердствовала высокая светловолосая журналистка из Парижа, прямо-таки наседавшая на генерала.

Фоторепортёры, словно затворами, поминутно щёлкали своими аппаратами. Гости, слушавшие беседу, стояли полукольцом. Кто-то из фоторепортёров взобрался на стул, другой держал аппарат на вытянутых руках.

Наконец, генерал Ришелье решил, что «пресс-конференция», к которой он, кстати говоря, совершенно не был подготовлен, затянулась, и на очередной вопрос парижской журналистки ответил шуткой:

— Из вашего плена, мадам, вырваться нелегко. Браво! Вот настойчивость, необходимая некоторым нашим политикам. Ей-богу! Говорю серьёзно: поучись они у вас, мадам, положение в Алжире давно было бы иным.

По залу пробежал одобрительный смешок. Светловолосая парижанка серьёзно кивнула:

— Интересно… Оригинальная мысль…

И стала что-то записывать в блокнот.

— Ещё один вопрос, господин генерал! — протиснулся вперёд ещё один журналист.

— Увольте, господа! — запротестовал Ришелье. — По-моему, на сегодня вопросов было больше чем достаточно, тем более, собрались мы не на официальный приём…

— Единственный, господни генерал! — настаивал журналист. — В последнее время много разговоров вокруг Бизерты. Как по-вашему, есть у тунисцев реальная возможность официально поставить вопрос о ликвидации военной базы? Эта проблема очень интересует читателей нашей газеты.

Генерал посмотрел на журналиста, словно стараясь запомнить. Он мог бы сказать о Бизерте многое, но стоит ли сейчас говорить об этом? И генерал ответил:

— Кто знает… Если им нравится запах пороха, могут и поставить.

Раздались возгласы «браво!», парижанка быстро записала в блокнот слова генерала и спросила:

— А если тунисцы обратятся в Организацию Объединённых Нации?

Генерал снисходительно улыбнулся.

— Об этом, мадам, спросите у того, кто верит в могущество этой организации.

Снова послышались одобрительные реплики.

Один из журналистов предупреждающе поднял карандаш, собираясь задать новый вопрос, но на сей раз генерал остался непреклонен.

— Нет, нет, господа… Я человек военный и люблю точность. Вы попросили ответить на один вопрос — я ответил на два, оставшиеся вопросы отложим до следующего раза.

Парижанка поймала его на слове:

— Будьте осторожны, господин генерал! После небольшого перерыва мы можем возобновить атаку и тогда следующий раз наступит довольно скоро.

Ришелье с шутливой покорностью поднял руки.

— Сдаюсь, мадам!.. Не дай бог ещё раз подвергнуться вашей атаке… Нет, нет, я вас не видел и ничего вам не обещал — будьте свидетелями, господа! — и, продолжая улыбаться, направился к группе, где стояла Лила.

Коньяк, виски, вина и пиво поглощались всё интенсивнее, и соответственно росло возбуждение. Говорили не слушая и перебивая друг друга. В гостиной, несмотря на раскрытые окна, было душно, многие лбы начали поблёскивать от пота. Сквозь сизый дым от бесчисленных сигар и папирос тускло просвечивали люстры, казалось, что лица плавают в тумане.

Лила, в сильно декольтированном платье, позволяющем любоваться её открытыми белыми плечами и лебединой шеей, стояла у дверей, ведущих на балкон. Её окружали мужчины, соперничающие друг с другом в комплиментах, здесь же был и капитан Жозеф. Заметив генерала, он отошёл в сторону и отвернулся. Кружок вокруг Лилы сразу поредел.

— О-о, мадам, вы попали в прочное окружение, — пошутил Ришелье, подходя к ней. — Нелегко вам вырваться из плена стольких гвардейцев.