Клыч Кулиев - Непокорный алжирец [книга 1]

То доктору Решиду казалось, что думать не о чём, сомневаться не в чём — он обязан разделить судьбу своего народа. В тяжёлый час испытаний не может человек, прислушивающийся к голосу своей совести, стоять в стороне от народа, так, кажется, сказал Мухтар-ага. То он начинал думать о матери, о Малике. Он даже не попрощался с ними. Они страдают, ждут… Мать погибнет от горя, если он вдруг исчезнет, сгинет без следа. Чем же она провинилась, чтобы так тяжко покарать её? Доктор видел молящуюся фигуру Джамиле-ханум, её страдающие глаза, и его решимость пропадала.

Размышления доктора неожиданно прервал майор Лакдар. Он поставил перед доктором кружку крепкого чая и, как бы между прочим, сказал:

— Последние новости: ваше отсутствие в городе, са'аб доктор, наделало много шума. Генерал Ришелье поднял на ноги и полицию и армию, обыскали всю округу до Орлеана. Бенджамена вызывали в военную комендатуру, учинили ему форменный допрос.

У доктора пересохло в горле. Он молча ждал, что ещё скажет майор. А Лакдар расчесал пальцами свою пышную бороду и засмеялся.

— Видно, много у вас «покровителей», са'аб доктор!

Доктор отхлебнул глоток чая, кивнул.

— Не без этого… Вам приходилось видеть генерала Ришелье?

— Нет, но хорошо знаю, что это за фрукт.

— За последние дни я дважды встречался с ним. Понятно, не по собственной инициативе. Знаете, что он мне сказал?

— Знаю, — снова улыбнулся майор Лакдар, — «Привет тебе, Макбет, король в грядущем!» Угадал?

— Угадали, — и доктор подробно, ничего не утаивая, рассказал о своих встречах с генералом и что он сам об этом думает.

Заинтересованный Лакдар слушал внимательно. Ему стало ясно, что доктор многого ещё не понимает, и он постарался разъяснить ему, что в официальной Франции нет единого мнения об алжирской проблеме. Более того, имеются острые разногласия между Елисейским дворцом и военными кругами Алжира. Конечно, упрямство армейских чинов можно понять. Возьмите того же генерала Ришелье. Его двоюродный брат сказочно богат. Причём главная часть его состояния — в недвижимости. Только здешнее имение его занимает более двухсот гектаров. Если присоединить сюда остальные, разбросанные по побережью, цифра увеличится до шестисот гектаров. Понимаете: шестьсот гектаров великолепной земли! Кто же согласится по доброй воле расстаться с таким благом? А ведь Шарль Ришелье не одинок, здесь их целое племя миллиардеров.

Муджахид принёс исходящий ароматным паром кус-кус, салат, фрукты. Доктор Решид только теперь почувствовал, как он голоден.

Принимаясь за кус-кус, он спросил:

— У самого генерала в Алжире, кажется, ничего нет?

Майор Лакдар отрицательно покачал головой.

— Есть! Раньше не было, а теперь есть. Когда-то он всё, что имел, вложил в Индокитай — владел акциями в компании по экспорту субтропических фруктов, ну и ещё в некоторых компаниях. Теперь почти все тамошние компании перебрались в Алжир, так что генеральские капиталы здесь тоже имеются. Словом, шовинистические настроения среди алжирской военщины имеют под собой вполне материальную почву. За шесть лет многие обзавелись здесь землёй, вложили деньги в компании, породнились с местными колонистами. В Алжире таким образом возникла совершенно новая разновидность колонизаторов — военные колонизаторы, которые группируют вокруг себя основные силы. Явление это чревато опасными последствиями не только для нас, но в первую очередь для самой Франции — ведь в действительности дело идёт к установлению фашистских порядков и окончательной ликвидации демократии.

В комнату вошёл капитан Ферхат. За его широкими плечами скромно пряталась худенькая фигурка медсестры Мабруки.

— Пришли попрощаться, товарищ майор, — сказал, улыбаясь, Ферхат. — С вашего разрешения, намерены тронуться в путь.

— Уже? — взглянул на часы майор и, встретив вопросительный взгляд Решида, пояснил: — Сегодня на рассвете французский карательный отряд в отместку за связь с партизанами сжёг одно село. Население согнали к мосту, собираются отправить в концентрационный лагерь. Оттуда к нам человек пробрался за помощью. Капитан едет вызволять людей из беды.

Возникшая ещё в пути симпатия к капитану снова шевельнулась в душе доктора Решида.

— Сейчас отправляетесь? — спросил он Ферхата.

— Да, минут через десять-пятнадцать, — кивнул капитан Ферхат. — Зашли проститься.

— И Мабрука едет с вами?

Девушка, смущаясь, сказала:

— Без нас ведь не обойтись…

— Верно! — поддержал её майор. — В сражении можно обойтись без хлеба и воды, но без медсестры обойтись нельзя. Каждая эпоха, доктор, имеет своих героев. Мабрука — наша героиня… Лелли Фатьма сегодняшнего дня. Не смотрите, что она молода. За её плечами около пятидесяти боевых операций, больше ста раненых вынесла с поля боя, сама дважды ранена. Разве не героиня?

«Совсем ещё девочка, — подумал доктор, с отцовским чувством глядя на Мабруку, — совсем ребёнок — и столько уже перенесла! И как спокойна! Улыбается, хотя знает, что может не вернуться… Трудно всё-таки понять такую самоотверженность».

Доктор горячо пожал руки Мабруке и капитану. Мысленно он крепко обнимал их. Эти люди, о существовании которых он даже не подозревал вчера утром, стали для него сегодня близкими и дорогими.

Несмотря на усталость, доктору не спалось. Все вокруг спали… спали крепко, здоровым сном наработавшихся людей. Из соседней палатки доносился густой храп, нарушавший тишину пещеры. Только Решид ворочался с боку на бок на своей походной койке. Беспокойные мысли словно опутали его густой паутиной.

Едва рассвело, доктор поднялся — как там Халед? Он быстро оделся, умылся и отправился к нему в палатку. Больной спал. Молодой человек в белом халате, дежуривший возле раненого, сказал, что ночь прошла спокойно.

Попросив дежурного позвать его, как только Халед проснётся, доктор выбрался из пещеры. Был тот ранний час, когда всё дышит свежестью. Зябко поёживаясь, Решид с наслаждением вдыхал чистый горный воздух, густой и лёгкий одновременно. Рядом с ним остановилась санитарная машина. Приехал доктор Руа, местный врач, ассистировавший Решиду во время операции.

По профессии Руа был ветеринаром. Много лет назад Шарль Ришелье выписал его из Парижа для надзора за своими лошадьми и скотом. Но в селении не было врача, и жители его стали обращаться к Руа за помощью, в которой этот добрый человек никому не отказывал. Руа пришёл в ужас, столкнувшись со множеством болезней, распространённых среди феллахов. Постепенно он стал врачом-практиком, его имя сделалось популярным среди местного населения, а теперь его уважали вдвойне.

Руа осведомился о полковнике, а затем сказал: