Алексей Чапыгин - Гулящие люди
- Название:Гулящие люди
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Московский рабочий
- Год:1984
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Чапыгин - Гулящие люди краткое содержание
А. П. Чапыгин (1870—1937) – один из основоположников советского исторического романа.
В романе «Гулящие люди» отражены события, предшествовавшие крестьянскому восстанию под руководством Степана Разина. Заканчивается книга эпизодами разгрома восстания после гибели Разина. В центре романа судьба Сеньки, стрелецкого сына, бунтаря и народного «водителя». Главный объект изображения – народ, поднявшийся на борьбу за волю, могучая сила освободительной народной стихии.
Писатель точно, с большим знанием дела описал Москву последних допетровских десятилетий.
Прочитав в 1934 году рукопись романа «Гулящие люди», А. М. Горький сказал: «Книга будет хорошая и – надолго». Время подтвердило справедливость этих слов. Роман близок нам своим народным содержанием, гуманистической направленностью. Непреходяще художественное обаяние книги.
Гулящие люди - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В лесу он отоптал снег под густым кустом, натаскал кокорья, натесал сухих и тонких щеп. Работая с бронником Кононом, всегда в кузнице разводил огонь – привык к тому. Сенька надрал бересты, достал трут, высек на трут огня, но трут ветер выдувал из рук, и огонь долго не ладился. Бересто, подожженное, корчилось в трубку, гасло, а в лесу все темнее и темнее становилось.
«Огонь сперва надо беречь, как новорожденного ребенка… вырастет большой, тогда, того гляди, глаза выколет», – думал Сенька, собирая сухие ветки. Он отрывал тающий снег, паром глушивший вспышки огня.
Наконец они согрелись. Улька, накалив котелок, натаяла в нем снегу. Вода закипела; посолила ее, всыпала толокна, прибавила масла, – они поели. Наголодавшись, они съели не один котелок толокна. Сенька подостлал армяк, сказал:
– Ложись! Я за огнем погляжу. У огня было теплее, чем в гумне.
Улька, завернувшись головой в армяк, спала. Сенька, прислонясь к ней, полулежа дремал. Стреляло горячими углями от костра. Сенька сбрасывал угли, упавшие на платье, щупал за кушаком пистолеты и думал: «С дороги, быть станет, огонь виден? Придут, гляди, имать». Он дремал, но ему становилось все холоднее – что такое? Вспомнил, что второй раз, ночуя на гумне, надел панцирь. Панцирь нахолонул, стал похож на льдину, положенную ему на грудь и плечи. Сенька встал, снял панцирь, загнел его в кожаную суму. Снова сел, привалясь к телу Ульки, и крепко задремал.
Его разбудил какой-то крик, похожий на лай собаки, потом по вершинам деревьев прокатилось уханье. С высокой сосны сыпался снег. Когда Сенька вгляделся туда, увидал два крупных, светлых, как у кошки, глаза. С сосны снялась, обметая с деревьев широкими крыльями снег, крупная птица.
«Пугач?» – подумал Сенька. Он только слыхал о филине, теперь догадался, что птица была тот самый сказочный филин. Филин разбудил вовремя – огонь почти потух, и Сеньке пришлось встать, чтоб оживить его, но о крепком сне думать было нельзя. Разгоревшийся костер стрелял углями, а от потухающего было мало тепла. Еще забота слушать, не идут ли с дороги ловить.
Эта забота была лишней. Ямщики, заметив огненные искры в лесу или нанюхав подступивший к дороге лесной дым, хлестали лошадей и, уехав, крестились: «Пронес бог!» Лесные дороги кишели разбойниками.
Сенька заботливо кутал Ульку и думал:
«Путь не мал… для ног тяжел, – я выдержу, а ее беречь надо…»
Утром, с зарей, они еще раз поели толокна с сухарями, напились горячей подболтки овсяной и направились, держа путь чуть правее севера. Путь Сенька рассчитывал по солнцу. Оно, на их счастье, вставало с того дня, как вышли из Москвы. В этот вечер, не давая закатиться солнцу, Сенька вдали стал намечать пристанище на глаз.
«Хорошо бы, – думал он, – кабы озерко какое, чтоб черпать воду, а не таять…»
Наглядывая место для ночлега, Сенька думал: «Улька отставать зачала. Надо с этого постоя идти тише, отощает женка…»
Он почувствовал за спиной тяжесть кожаной сумы, в которой лежал панцирь: «Я тоже устал? Вишь, сума грузит – худо спал».
В лесу темнело. «Опять таять снег? Воды нет близко…»
Сзади его, шагах в десяти, отчаянным голосом закричала Улька:
– Ой, Семен! Семен!
Сенька оглянулся: широкоплечий парень в нагольном полушубке, в ушастой заячьей шапке, тащил Ульку в охапке, убредая в сторону от тропы. Сенька спешно зашагал к парню:
– Не тронь женку, черт!
Парень поставил Ульку в глубокий снег, вывернул топор, ответил угрожающе:
– А ну! Лезь! Не таких шибал.
– Вот ужо налезу!
Сенька взмахнул топором, парень уклонился, зорко вглядываясь в Сеньку, готовясь ударить топором так, чтоб нараз покончить бой.
В стрелецком воинском ученье был один прием – рубить бердышом не размахиваясь, а прямо тычком. Парень, выждав минуту, взмахнул топором, норовя Сеньке в грудь, Сенька подался назад и применил стрелецкую выучку. Когда топор парня чуть задел его по армяку, Сенька быстро шагнул, сунул лезвием топора парню в лицо и раскроил ему лицо до затылка. Труп не упал, а осел в снег.
Раздался свист и крик:
– Эй, гляди! Исаула-а!
Сенька вытащил посаженную в сугроб Ульку одной рукой, поставил с собой рядом на утоптанные следы; в другой руке он сжимал топор, заметив, что из ближнего куста на него высунулось дуло пищали. Знал – цель оружия переводить трудно, увернулся в сторону и изо всей силы ударил по пищали обухом топора. Пищаль упала в куст. Кругом трещали мерзлые ветки, из кустов с разных сторон вылезали люди – кто с топором, кто с кистенем. Сенька понял – попал на разбойников, крикнул:
– Эй, молодцы! Мы люди гулящие! Чего от нас возьмете?
– Двоих убил! Посуху уплыть хошь…
– Я убил одного!
– Лжешь! Другой у пищали пал, башку раздребезжило.
– А, так? Тогда давай рубиться!
Сенька быстро отоптал кругом себя снег, поставил Ульку сзади, сунул ей топор и вынул из-под полы пистолет.
– Кто первой? Похороню здесь!
– А, не бойсь!
– Напирай, ребята!
– Ты с рогатиной, вали вперед!
– Го-го-гой! Кто у вас тут?
Так послышалось с отзвуками по вечереющему лесу, Те, что пошли на Сеньку, остановились:
– Пождем! Ватаман иде…
– Уби-и-ил на-ших! Васку-у!
Подошел высокий костистый детина с темным лицом, в черной бараньей шапке. Сенька вгляделся в атамана: низ лица у него, начиная с носа, был багровый от сплошного родимого пятна.
– Ух, удаль! Мекал я – тройку коней завалили, а они человека с женкой пугаютца.
– Не трусим – тебя ждем!
– Васку с Митькой сшиб, – вишь, пистоль в руке!
– Стой, не напирай! Зря не топчись, а мы перемолвим.
С атаманом подошло еще человек десять – кто в полушубке, иные в вотоляных [297]кафтанах. У всех топоры спереди за кушаком, кистени и рогатины в руках.
– Кто таков? Спусти дуло, сказывай. Сенька опустил руку с пистолетом.
– Гулящий человек! Сам разбоем кормлюсь, а твои набежали. Без слова женку мою схапил и за кусты понес – того убил. Другой пищаль из куста сунул, стрелить не справился. Стрельца не бил – едино лишь топором по дулу стукнул.
– Так, ватаман, ён стукнул, что у Митьки башка лопнула!
– Ложей его по лицу.
– Того не бил, – топором по дулу стукнул. Не купец я, не подьячий, сам от суда бегу.
– Кто ты – не нам разбирать!
– Разбирать такое просто! С добра пеше по дикому лесу не бродят. Глянь, сучьем сапоги изодрало, онучи видно!
– То правда! Только как рассудим? Ты двоих наших убил!
– Убил неволей, сам зришь.
– Так вот оно порешим! Давай руку десную и будем бороться. Кто оборет – свой закон постановит: оборешь меня – будешь у нас первый гость, вином напоим и кашей накормим; я оборю – тогда на становище тебя судить будем за смерть наших товарыщей. Эй, молодчии! Вправду ли я затеял?
– Так, ватаман!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: