Алексей Чапыгин - Гулящие люди
- Название:Гулящие люди
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Московский рабочий
- Год:1984
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Чапыгин - Гулящие люди краткое содержание
А. П. Чапыгин (1870—1937) – один из основоположников советского исторического романа.
В романе «Гулящие люди» отражены события, предшествовавшие крестьянскому восстанию под руководством Степана Разина. Заканчивается книга эпизодами разгрома восстания после гибели Разина. В центре романа судьба Сеньки, стрелецкого сына, бунтаря и народного «водителя». Главный объект изображения – народ, поднявшийся на борьбу за волю, могучая сила освободительной народной стихии.
Писатель точно, с большим знанием дела описал Москву последних допетровских десятилетий.
Прочитав в 1934 году рукопись романа «Гулящие люди», А. М. Горький сказал: «Книга будет хорошая и – надолго». Время подтвердило справедливость этих слов. Роман близок нам своим народным содержанием, гуманистической направленностью. Непреходяще художественное обаяние книги.
Гулящие люди - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Вот так, матушка боярыня, так…
– Бери, бабица Марфа, деньги! Это тебе за привет, брашно и приют…
– Ой, благодетельница! Пошто мне с тебя деньги? Благо, что другие дают… с них соберу – я уступаю иной раз горницы кое-кому попить, погулять, полюбиться мало…
– Бери и молчи, как о других молчишь. Да берегись поклепа… поклеплют, и тебя на правеж [91]потянут…
– Пасусь, матушка, незнамых людей не пущаю…
– Ну, мы еще пройдем наверх в горницу, побудем мало – и в путь.
– Пройдите, погостите, да задним крыльцом, благослови вас господь, в путь-дорогу.
Боярыня с Сенькой ушли наверх.
Боярин Никита Зюзин заспался в бане, а вышел-хватился боярыни.
– Зови, холоп!
– Ушла она, боярин! – ответил дворецкий.
– Ушла… в каком виде?
– Черницей обрядилась, ушла одна.
– А сватья?
– Дурка-т? Та в терему да в девичьей…
– Давай яство! Костей собери на поварне, мяса, кое похудче, поем, попью – медведя наведаю… По пути кличь ко мне сватью!
– Чую, боярин! – Дворецкий ушел.
Сватьюшка пришла в новом наряде. На ней был шушун. Половина шушуна малинового бархата, на рукавах вошвы желтые, другая половина желтого атласа, а вошвы малиновые, на голове тот же колпак-шлык с бубенчиком. Чедыги на сватье сафьяна алого, на загнутых носках тож навешаны бубенчики.
Дворецкий принес любимое кушанье боярина – пряженину с чесноком.
– Садись, сватья, испей да покушай с боярином.
– Не хотца, боярин батюшка!
– Чего так?
– Не след сидеть дурке за столом боярина.
– Знаешь порядок, баальница! [92]
– Ой, боярин, да што ты, батюшка! Не колдовка я, спаси бог…
– Не баальница, так сводница… не впусте сватьей кличут, потатчица!
– И такого нету за сватьей…
– А ну-ка, сказывай, куда пошла боярыня Малка?
– Помолиться, боярин, нынче все к богу липнут…
– Расплодила вас, бахарей, Малка, нищие с наговорами ходят – ужо всех изгоню… к воротам поставлю ученого медведя, и будет он кого грабать, а кого и мять!
– Ой уж, а чем я тебе не угодна содеялась?
– Потатчица затеям боярыни… ну вот! Покуда боярыня спасается, ты мне потехи дуркины кажи, кувырнись, чтоб подолы кверху!
– Стара я, боярин, через голову ходить.
– Ништо! У меня вон медведь из лесу взят, вольной зверь, да чему захочу – обучу… Человека старого плясать мочно заставить. Ну-ка, пей!
Боярин зачерпнул из ендовы стопу крепкого меду.
– И, боярин батюшка… худо и так ноги носят, с меду валитца буду.
– Не отговаривай!
– Не мочно мне – уволь!
– Архипыч, – спросил боярин стоявшего у дверей слугу, – медведь кормлен?
– Не, боярин! Тишка ладил кормить, да ты от сна восстал, он и закинул: «Сам-де боярин то любит!»
– Добро! Должно, судьба – укормить зверя этой бабкой…
– Мохнатой бес, охальник, медвежье дитё – не боярин ты, вот кто!
– Лаяться?
– А то што глядеть? У меня, зри-ко, родня чутку меньше твоей – захудала только…
– Вишь, она захудала, а ты в дурки пошла, честь тебе малая нынче. Пей!
– Широк Ерема, да ворота узки – не вылезешь!
– Не вылезу?
Скамья затрещала под боярином. Сватьюшка замахала руками.
– Не вставай, не вставай, боярин!
– Пей!
Шутиха выпила стопу крепкого меду, закашлялась, утерлась полой шушуна, отдышалась.
– Все едино колесом не пойду!
– Шути, чтоб складно было, а то царь Иван Васильевич одного шута, как и ты из дворян, щами горячими за худую шутку облил да нож в бок ему тыкнул. Играй песни альбо стань бахарем! – Боярин, подтянув тяжелую ендову с медом переварным, глотнул из нее через край, утер усы и бороду рукавом бархатного кафтана, прибавил: – Играй песни!
– Ужли первой день меня чуешь? Голоса нету – хошь, кочетом запою аль псом завою… еще кошкой мяучить могу…
– Не потребно так, зачни бахарить.
– Вот то могу – сказывать, и не укладно иной раз, да мочно… Только дай слово боярское медведем не пужать!
– Черт с тобой, баальница, – даю!
– Тьфу ты, медвежье дитё.
Села сватьюшка на скамью в стороне, положила колено на колено, в верхнее уперла локтем, на ладонь прислонила щеку, поросшую бородавками, и начала негромко бахарить:
Шел по полю, полю чистому
Удалой молодец, гулящий гулец…
А пришел тот детина к столбу
Тесаному, камню сеченому…
А на том столбе на каменном
Рукописание висит писанное, неведомо кем виранное…
И читал молодец надпись реченную…
«От меня ли, столба подорожного, Кой пройдет ли, проедет человечище,
Стороной ли пройдет, едет шуйцею,
Аль пройдет, проедет он десной страной —
То по шуйцей стране быть убитому,
По десной стране быть замученну,
А как прямо пойдет, стретит бабицу!»
Ухмыльнулся тому гулящий молодец,
Ухмыляясь стоял, про себя гадал:
«А и нет со мной меча булатного,
Шелепуги [93]– клюки не случилося…
Со крестом на шее бреду по свету.
Мне со смерткой встречаться корысти нет,
Мне мученье терпеть, лучше смерть принять.
Да в миру молодец я грабал женушек,
На пиру веселых, все приветливых,
Так ужели во поле укатистом
Ужилась какая баба пакостна?»
И пошел молодец дорогой прямоезжею.
Боярин пил, ел, со стуком кидал под стол обглоданные кости. Сватьюшка будто вспоминала сказку – как дальше? Боярин крикнул:
– Зачала лгать, так кончай! Лги, куда пришел детина?
А идет молодец дорогой прямоезжею,
Он бредет песком, в ногах шатаетца,
Убрести боится в худу сторону.
Шел он долго ли, коротко, то неведомо,
Да набрел на стену смуру, каменну…
Городной оплот детинушка оглядывал,
За оплотом чьи насельники, не познано…
Он гадал, судил, себя пытал:
«Уж не тут ли моя кроется судьбинушка?
Уж не здесь ли он, мой Китеж-град?
Нету лаза к стене, нету мостика».
У стены же овражек глубоконькой,
Да на дне овражка частик, тычины дубовые…
Походил, посмекал и набрел на ворота высокие.
В тех воротах стоит велика, широка баба каменна,
И помыслил гулебщик удал-голова:
«Вот-то баба, так баба стоит!
Растопырила лядви могучие…
Ох, пролезть бы до бабы той каменной?»
Он позрел круг себя да и посторонь,
Ни мосточка к ней нету, ни жердочки…
«Как и всех иных, ждала и тебя…» – .
Взговорила тут баба воротная…
Шевельнулися губы тяжелые,
Засветилися очи углем в светце:
«Всяк идет ли, едет, ко мне придет,
От меня ему путь в самой Китеж-град,
А из града того поворота нет —
Там и пенье ему, там и ладаны…»
Опустилась утроба камень-кремень,
И еще сказала баба на последний раз:
«Ты гони, скачи да ко мне вскочи!»
Разогнался парень по сыру песку,
Как скочил он к бабе через тот овраг,
Как вершком главы он ударил в пуп,
И убился смертно до смерти,
Как упал он в яму на колье дубовое,
Он пропал, молодец, без креста,
Без пенья панафидного…
– И поделом дураку! Без пути не ездят, не ходят… Скамья затрещала. Сказав, боярин встал.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
