Юрий Вяземский - Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

Почти сплошь свободные, хотя и не римлянки по рождению — разного рода артистки, танцовщицы, арфистки и флейтистки, третий вид заработчиц. В эдильском списке они не значатся. Берут за свое искусство значительно дороже, чем «бабочки» или «лупы», так как в дополнение к телесным забавам предлагают своим посетителям еще и танцы, и музыку, и песнопения: похабно-испанские, похотливо-сирийские, томно-египетские или сладострастно-лидийские — в зависимости от вкуса и настроения гостя.

А самый дорогостоящий — четвертый тип, «гетеры». Эти никогда не были рабынями, многие из них — римлянки, а некоторые даже происходят из аристократических семейств. Наряжаются они в шелка и другие заморские ткани, украшают себя золотом и драгоценными камнями, благоухают аравийскими ароматами, рдеют и цветут финикийскими румянами. Да, они, эти благородные и изнеженные создания, дабы за свой разврат не подвергнуться огромному штрафу и высылке из Города, должны явиться к эдилу и записать свое имя в список римских блудниц. Но, как уверял меня Вардий, они вовсе не чувствуют себя этим униженными, вернее, так ценят свою плотскую свободу, что ради нее готовы пожертвовать и своей добродетелью, и своей репутацией. Они не бегают, как «ночные бабочки», за своими мужчинами — те сами толпятся у их домов. Они не в закоулках и не в притонах с ними встречаются — они их пышно принимают в просторных и иногда по последней моде декорированных домах. Не они своих любовников песнями и плясками завлекают — те перед ними выслуживаются умными беседами, яркими речами в судах и в сенате, элегиями и поэмами. Гетеры со своих возлюбленных денег не требуют — они по праздникам разрешают им дарить себе дорогие подарки, про которые говорят: «намного дороже денег».

Так вот, подробно описав категории заработчиц, Гней Эдий мне сообщил:

XII.Из этих женщин было решено сделать «гладиатрисс». Такого слова в нашем языке, как ты знаешь, не существует, но Юлию и Юла это мало заботило — с середины секстилия они его стали употреблять. Юлин новый адепт эдил Вибий Рабирий, который по должности надзирал в Городе за проститутками, снабдил четырьмя видами заработчиц Пульхра — на «цирковой» стадии он продолжал играть роль «устроителя». Пульхр — с Юлиной, разумеется, помощью — призвал в качестве ланисты уже известного нам ретиария Бесса и поставил перед ним задачу: к концу месяца упорными тренировками шлюх превратить в гладиатрисс и вывести на арену.

Бесс после непродолжительных уговоров согласился. И первым делом разделил своих подопечных на четыре разряда, подобно тому, как у настоящих гладиаторов бойцы делятся на ретиариев, секуторов, мирмилонов, гопломахов и так далее. Первый отряд составили «ночные бабочки»; они сражались совершенно обнаженными, но груди их были позолочены, и оружием их были сети и деревянные трезубцы. Во второй отряд вошли «лупы», облаченные в мужские тоги, в которых обязаны ходить по закону; вооружены они были маленькими круглыми щитами и длинными деревянными копьями. Третий отряд сформировали из певиц и танцовщиц, одетых в прозрачные одеяния; их прозвали «музами» и вооружили их собственными музыкальными инструментами — флейтами, дудками и тяжелыми бубнами. Наконец, четвертый отряд, который прозвали «матронами», нарядили в присущие им пышные шелковые одеяния, но на головы им надели шлемы с высоким плюмажем, а в руки дали деревянные короткие мечи и широкие щиты.

Этих-то «бабочек», «луп», «муз» и «матрон» Бесс дней пять или шесть обучал различным гладиаторским приемам, наступательным и оборонительным, в одиночном поединке и в сомкнутом строю: выпадам и ретирадам, ударам, уколам и защитам, уверткам и подсечкам. После этого к Бессу присоединили Гиласа, которому было велено, как они выражались, пантомизировать гладиатрисс — то есть, обучить их разного рода соблазнительным движениям и позам, дабы они не просто дрались и чехвостили друг друга, но производили эротическое впечатление и вызывали у зрителей соответствующее возбуждение.

Игры гладиатрисс состоялись за день до сентябрьских календ и, по общему мнению, были крайне успешными. Труды Бесса даром не пропали: гладиатриссы сражались вдохновенно, изобретательно, слаженно в строю и яростно в одиночку, почти профессионально применяя свое оружие. Гилас также изрядно поработал: за редким исключением все состязавшиеся в том, что касалось эротических движений, не подвели своего прославленного учителя.

Перед началом представления были совершены возлияния Вольгиваге, божественной покровительнице всех «гулящих».

Были учреждены четыре приза: «амазонок», «Венерин», «Аталанты», «Минервин». За первые три назначили по сто сестерций, за последний, «Минервин», — триста монет.

«Приз амазонок» присуждался за наибольшую слаженность в строевом поединке, когда, что называется, стенка на стенку. Этот приз получил, как нетрудно догадаться, отряд «муз», то есть танцовщиц и актрис, которым по роду своей деятельности часто приходится согласовывать движения.

«Венерин приз», то есть награду за эротическую пантомиму, также достался одной из «муз», сирийской плясунье: хотя в одиночном поединке она была неоднократно побеждаема, поверженная навзничь на песок, или поставленная на колени, или поднятая над землей своей более мощной и решительной противницей, она, эта «муза», умудрялась производить такие возбуждающие телодвижения, принимала столь соблазнительные позы, что публика — особенно юные щеголи — прямо-таки ревела от восторга, и Пульхру, по совещанию с главным экспертом, Гиласом, пришлось объявить ее победительницей.

«Приз Аталанты» — за владение оружием — был присужден одной из золотогрудых «бабочек». Она своей сетью ловко опутывала и обездвиживала соперниц, их поражая их же собственным оружием: «луп» — их копьями, «муз» — флейтами и дудками, «матрон» — мечами. Многие ожидали, что ей, резкой, угловатой, мужеподобной, и высший, «Минервин» приз может достаться.

Но не достался. Так как эту самую «бабочку» — на самом деле она была не ноктилукой, а бустуарией, — ее, «смотрительницу могил», в итоге сразила одна из «матрон», женщина, по виду изнеженная и хрупкая, но такая яростная, что бустуария то ли опешила от удивления, то ли устрашилась ее злобного неистовства и сетью своей промахнулась, а «матрона» сначала ударом щита повергла ноктилуку на землю, а потом сорвала с себя тяжелый железный шлем и им собиралась прибить несчастную, но Бесс, судья, вовремя остановил поединок. Эта же матрона следом за «бабочкой» повергла во прах двух «луп» и одну «музу». «Музе» она ее бубен надела на голову, с первой «лупы» стащила тогу и ею пыталась ее удавить, второй «лупе» копье перерубила мечом — заметь, деревянным! Ярость ее была неистощимой, неистовство — сокрушительным. Она, эта урожденная аристократка, несмотря на неоднократные замечания Бесса, разражалась такой изощренной бранью, которой устыдились бы и видавшие виды центурионы, и кричала, что всех шлюх ненавидит и всех перебьет до единой!.. Пришлось ее остановить. И, остановив, ей, по единогласному требованию публики, Пульхр присудил наивысший, трехсотсестерциевый «приз Минервы», хотя победительница — даже в момент награждения — больше всего походила на Медузу Горгону.