Сергей Мирный - Живая сила. Дневник ликвидатора

Невероятное очевидное.

Почти сказка, которая летом 1986 года стала абсолютной былью в до того не примечательном полесском селе Бобер…

…по главной улице которого в лучах розового при-закатного солнца гордо шествовала девчушка лет семи, ведя за руку братца-карапуза…

Диброва – село.

Варовичи – веска.

А Ковшиловка – деревня.

Хотя расположены эти населенные пункты совсем рядом – вдоль трассы из Чернобыля на Полесское.

Просто Варовичи заселяли белорусы, Диброву – украинцы, Ковшиловку – русские.

В этих местах, у слияния рек Припяти и Днепра, зародились когда-то, «пошли отсюда» восточные славяне – теперешние украинцы, русские, белорусы. И от украинской Чернобыльской АЭС (носящей имя старинного городка Чернобыль, явившегося миру в том же XII веке, что и Москва) – до территории России всего 145 километров, а до границы Белоруссии – вообще только 7…

Задание, полученное в штабе, было: померять Ковшиловку.

Мы рады стараться: поездка в село – это всегда развлечение: из зоны выехать, новые края увидать, людей живых… Отключимся. Отдохнем. Ну и померяем, само собой…

И сейчас наш броник катил из Чернобыля на запад, по трассе через Диброву (тут ПУСО и выезд из 30-километровой зоны) мимо Варовичей в Ковшиловку…

…Что сразу бросилось в глаза в Ковшиловке – ЦВЕТЫ .

Везде – у домов, в аккуратных палисадничках, во дворах – везде – пышные, роскошные, ухоженные…

…снежно-белые стройные гладиолусы…

…красно-тугие, разрывающиеся от силы жизни, георгины…

…нежные, обольстительно пахнущие розы…

…теплые домашние чернобрывцы…

Таких цветов я не видел больше никогда…

И все это ЦВЕЛО.

Словно в какой-то заморской оранжерее – ПРОЦВЕТАЛА в палисадничках Ковшиловки утонченно-благоуханная плоть… А у нас перед глазами еще стоят обычные наши ландшафты: развороченная АЭС, черный пролом реактора, уродливо-огромные машины, робы хаки и других безобразных колеров, военный строй, палатки лагеря – все угловатое, затертое, серое…

И за ЦВЕТАМИ этими, только-только с наших обычных рабочих уровней в зоне – рентгены, сотни миллирентген в час, – мы как-то не сразу сообразили, что мы, собственно говоря, меряем… уже намеряли.

В Ковшиловке было 5 миллирентген в час!

5 мР/ч. – в живом селе! – где люди живут!!! нормальная жизнь идет!!! Когда выселяют уже при 0,7, а в самом Чернобыле-городе (по которому ходят только люди в робах, а некоторые особо перепуганные даже в респираторах) – максимум было 3 (три) миллирентгена в час! – и Чернобыль давным-давно уже – это 30-километровая выселенная закрытая зона, за одно только пребывание в которой зарплату удваивают!…

А тут – далеко от зоны, от самой АЭС километрах почти в полусотне – уровень 5 мР/ч.! А в селе идет обычная жизнь: люди в нормальной одежде, кто-то на огороде возится, ходят по улицам, покупают еду в магазине, едят, пьют, спят… На 5 миллирентгенах в час! без никаких респираторов!… Да автомобили этого села ПУСО «Рудня-Вересня» не выпустило б! И «Рудня-Beресня» – это ж еще не последнее ПУСО до выезда из зоны!

5 миллирентген в час! В живом селе!…

Мы ошизели. Почему они живут? Как?…

Выброс, что ли, случился? И его на запад ветром утянуло, и пятно село на Ковшиловку! А они тут ничего не знают!…

– Выселять надо срочно!

Местным мы ничего не сказали.

Зашли еще в магазин. Постояли в недлинной очереди, купили перекусить гражданской еды – хлеб, колбасу, ситро, пряники…

И поехали назад.

Без особой спешки – на 5 мР/ч. несколько часов туда-сюда ничего не решают, но и не задерживаясь особо.

– А Ковшиловка отказалась выселяться, – спокойно ответствовал начальник разведотдела на мои несколько эмоциональные устные «комменты» к бумажке с цифрами по Ковшиловке, которую я положил ему на стол (в живом селе 5 миллирентген в час!!!) . – Ковшиловка отказалась выселяться.

– То есть?!

– Отказалась. Давно.

– Как?!

– Да так. Отказались – и все. Вся деревня… Детей отправили, а сами остались.

– Так села ж выселяют при 0,7…

– А они отказались.

Обычно по Чернобылю не гуляешь: в штаб – и на разведку, с разведки – в штаб, потом в лагерь обратно…

А то как-то шел я не спеша: остался в Чернобыле в дежурном экипаже – броник на стоянке, данные в штабе, до утра, если ничего не случится, работы не будет… Шел в вечернем солнце по городку, по его боковым улицам, где нет контор и магазинов, просто одноэтажные домики, где живут люди… жили.

Яблоки, груши, сливы – ковром на тротуаре! – ногу некуда поставить, такой был урожай… А может, он таким казался, потому что его никто не собирал… И пахло вином, брожением от этой сваленной на земле массы ее плодов…

В тенистых садиках дома закрыты-забиты… Кое-где во дворе перед домом гремят по столу домино пришлые «оккупанты»-командированные. Или тишина: закрытые ставни…

…Вот жили люди – тужили не тужили, а добра нажили – мебель, ковры, обстановка, хрусталь, холодильник – все как у людей… И вдруг – «БАХ!» – где-то кто-то что-то там не так нажал… И брошен весь скарб, и человек – только что не гол да не бос (и переодеваться-переобуваться заставляют, а твои вещи – это уже «низкоактивные отходы», в мусорный их спецбак… и хорошо еще, если – «низко-…»), – гол и бос, с документами в полиэтиленовом кулечке – начинает жизнь с нуля. На новом месте, где и без него своих хватает…

Наверно, самое по-настоящему ценное – то, что всегда, при всех поворотах судьбы, с тобой. В тебе.

Знания, которые всегда с тобой, – умелость рук, – и умение жить среди людей, оставаясь человеком…

…«И здоровье», – добавил мой отец, когда я пересказал ему эту сентенцию – вернувшись, после.

«Да, конечно, и здоровье», – тут же согласился я; здоровье (молодость!) подразумевалось само собой…

Как-то не думал о нем, гуляя по Чернобылю.

Самое по-настоящему ценное – то, что всегда, при всех поворотах судьбы – с тобой. В тебе. Знания, которые всегда с тобой, – умелость рук, – и умение жить среди людей, оставаясь человеком…

Только когда записал это на бумаге – самое по-настоящему ценное всегда с тобой, – понял:

Да это ж OMNIA MEA MECUM PORTO – «Все свое ношу с собой»! – мудрость, которой не одна тысяча лет… Оказывается, в латинском оригинале – грамматическая «недоопределенность» («ношу ПРИ мне», дословно), ее неточно (небрежно?) перевели, и так оно и осталось в нашей культуре, речи… Нет, не может быть! Смотрю в словарь [35] …