Сергей Мирный - Живая сила. Дневник ликвидатора

– …старший лейтенант!…смииррна!!… пример рядовым… нарушение формы!…в неположенном месте… СМММИРНАА!… отдание чести… со старшим по званию!… Да СМММИРНАА!

Далеко оно было сейчас от Евгения Петровича – хоть физически и рядом… Свет звезды далекой, залетевший в его состоявшуюся вселенную случайно – и раздражающий назойливо…

Отреагировал на него Евгений Петрович только поверхностью своей побеспокоенной – как на какое-то насекомое надоедливое, которое не поняло еще, в какой компот залетело, и которое просто сдуваешь мельком (чтоб и божью тварь не зашибить, и себе настроение не испортить) – мелкий неодушевленный настырный раздражитель…

Многодневного общения с самим собой не прерывая, устало – как заклинание привычное, первоначальный смысл которого от частого употребления стерся – еще одно «изыдь-рассыпься» еще одной напасти (одушевленной? неодушевленной? да вряд ли Евгений Петрович это понимал) – буркнул он явлению:

– пшолтынахуй -

не отклоняясь от траектории своей обычной ни на шаг, поступи не замедляя, положения дотлевающей сигареты не меняя, из круга дум своих привычных не выходя, привычно вокруг себя ничего не видя… А что видеть? – «Информация – нарушенное однообразие…» – Откуда?

А вот генерал-маршал-полковник получает бездну новой информации…

И столбенеет, этой информационной лавиной пришибённый.

Провожая загипнотизированным взглядом невиданное им никогда раньше, немыслимое им в природе явление…

Первое из череды чернобыльских явлений, которые, может быть, приоткроют ему что-то в жизни… Необязательно – карьеру…

И со стороны – невооруженным взглядом! – видно, как последовательно слетают с него…

…маршальский жезл…

…генеральские лампасы…

…полковничья папаха…

… майорская звезда…

И даже капитанская самоуверенность небитого жизнью пацана…

Как громом пораженный, утратив дар речи, стоит столбом посреди прожженного солнцем палаточного лагеря homo sapiens Бычков…

…Отсель грозить мы будем шведу…

Захожу в нашу палатку-барак после разведки взять резервную пачку сигарет – днем не успел купить в Чернобыле, делаю несколько шагов…

Дневальный от дверей: «Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!»

«Что такое?» – оборачиваюсь.

«Товарищ лейтенант… – мнется. – Товарищ лейтенант, надо теперь разуваться».

«Чего?!»

«Товарищ лейтенант… с сегодняшнего дня – в палатку только разутыми».

Смотрю – полиэтиленовый пол вымыт до блеска, в тамбуре сапоги, ботинки стоят аккуратно в ряд…

«Вот, с сегодняшнего дня…»

Вернулся, снял сапоги. Портянки намотаны как положено, на ноге держатся как чулки…

В этих обмотках, с командирской сумкой на боку, почапал по блестящему, еще мокрому пластиковому полу – как корова на льду – к своему месту на нарах, к своей «прикроватной» тумбочке…

Оно, конечно, вроде и правильно… Но та десятая доля миллирентгена в час, которую мы (может быть) нанесем – она этого не стоит…

Не чувствовать себя человеком еще и здесь…

«Новые времена»…

Всё.

Это уже не для меня.

…Первая поездка в зону, под АЭС – когда непонятно где что, и ты на этой странной земле как новорожденный – только головой крутишь да глазами хлопаешь – куда я попал? – из такой радиационно-уютной, как мамина утроба, – жизни до того…

…Потом начинаешь что-то соображать, копируешь взрослых – делаешь то же, что они, – иногда при этом сомневаясь, задавая вопросы, бывает, очень смешные, а бывает, очень правильные…

…Преодолев подростковую робость, смущение первых дней, чувствуешь – «Справляюсь!… Я тут нужен… Оказывается, я много знаю… Да еще и умею кой-чего… ПОЛУЧАЕТСЯ… » – И – азарт работы! – молодой, молодецкий азарт!…

…И – работа… Работа, работа, работа… РАБОТА – на износ…

И каплю за каплей высасывает она твою энергию, желание, волю – жизнь…

…И уходят люди, которые уже стали – часть тебя; а вокруг – другие… И хорошие, и плохие, но – другие: как декорации, не греют, и ты уже к ним без того тепла, что к первым – главным, как оказалось, – в твоей жизни…

…Постепенно меняется жизнь, меняются порядки, становится меньше пространства, воли (хоть и опасности вроде б тоже…) – а ты уже привык по-своему… Пусть опасней, но – свободней…

…А потом идешь как-то по лагерю, просто идешь, «гуляешь» – свободная минутка – вечереет, с тобой здороваются, ты здороваешься – и вдруг до тебя доходит: «СТАРШИХ-ТО НЕТ!» Вот ты да друг-земляк Славик, да ротный – одной машиной приехали, в одной колонне – вот вы-то и есть старшие! А старше – никого… Старый комбат – толковый мужик – ушел… Измельчал народ. Вот раньше… И ты вспоминаешь тех колоритных, «густых» мужей, что были тут до тебя – с времен и уровней почти былинных, – которые встретили тебя на этой земле, несмышленыша, подучили, пример дали и – ушли…

…Поглядывают сейчас на тебя в лагере, как ты когда-то смотрел на тех СТАРШИХ… И знаешь, что при этом думают – «мастодонт… это ж по каким уровням он тут мерял» (ты когда-то думал так же…), завидуя обтертости твоей, уверенности, вписанности в этот пейзаж, резкому контрасту к их неуверенности и рыхлости новичков, натыкающихся на острые углы – своей еще необношенной формы – и здешних обычаев и нравов…

Пора – уходить… Тебе – ПОРА.

Приезжаем из разведки вечером.

Рассказывают лагерные новости:

– Замполит 4-й роты сегодня уезжал…

(Это один из двух добровольцев, которые в нашем батальоне разведки (полтысячи человек) за все время были.)

– …Уезжал, собирался. Все свои благодарности, грамоты – тол-стен-ную пачку! – в папочку аккуратно сложил, тесемки связал и ручкой сверху прихлопнул.

«В этой, – говорит, – папке – вся моя будущая жизнь!»

В первые дни нашего знакомства Коля-водитель сказал, что «Пруд-охладитель – это командирский маршрут»: предыдущий командир взвода, которого я не застал (он набрал 25 рентген и ушел), ездил все свое последнее время по Пруду-охладителю… С чего бы это?