Владислав Бахревский - Ярополк

Запылали костры. Дикие вопли оглушили даже луну. Померкла без туч и облаков. Русь принесла в жертву сотню пленных мужчин и женщин. Несколько грудных младенцев и десятки петухов были задушены и утоплены в водах древнего Истра.

Такие вот почести воздали погибшим героям оставшиеся для новых битв витязи.

Утром князь Святослав созвал своих воевод. Одет он был ради великого совета в алое корзно [106], застегнутое на правом плече огромным рубином.

– Где Сфенкел? – спросил князь своих сподвижников. – Где Икмор? Зело осиротели. Хочу слушать вас, что будем делать.

Меньшим на совете оказался Варяжко. Сказал простодушно:

– Сядем ночью на ладьи да и поплывем себе домой.

– Того грекам только и надобно. В устье Дуная ждут нас не дождутся триеры с мидийским жидким огнем, – возразил Варяжке воевода Волк.

Многие согласились с Волком.

– Верно, – говорили они, – тайком от греков не ускользнуть, а наше войско убывает, Русь далеко. К грекам же подошли фаланга Варды да болгарские полки. Сражаться невозможно. Пешими бежать – тоже много не набегаешь. Печенеги стали врагами, подкараулят у порогов Днепра, вырубят до единого.

Все посмотрели на мудрого Свенельда. Сказал Свенельд:

– Я согласен с большинством. Если не заключим с василевсом мира, погибнем. Нас много меньше, чем греков и болгар, а печенеги все теперь с Курей. Покориться Иоанну Цимисхию не стыдно, ибо он обещал платить нам дань. Возьмем с него слово, что он пропустит нас, испросим хлеб на дорогу, и вот будет у нас жизнь и воля. Если греки обманут, не дадут дани, тогда на Руси соберем большое войско и пойдем на Царь-град. Дорога известная.

Все воеводы обрадовались речам старейшего из воевод, но решающее слово осталось за великим князем. Сказал Святослав:

– Коли сложим оружие перед ромеями, погибла наша слава. Все страны, поклонившиеся нашему мечу, поднимутся на нас. Позор, в какие обертки его ни оборачивай, – позор. Вспомним же сами себя! Мощь руси до сего дня была несокрушимой. Ради детей наших, во имя пращуров, вооружимся мужеством. Победим – будем живы, погибнем – так со славою!

Долго не думали, согласились с князем.

Солнце клонилось к закату, когда из ворот Дористола вышла на равнину вся дружина Святослава.

Прежде чем ударить в щиты, слушали песнь Баяна. Вот что спел Баян перед той битвой:

Битва превзошла жестокостью все прежние, что случились под Дористолом.

Кричали пронзенные копьями кони, захлебывались своей и чужой кровью люди. Воля на волю, слава на славу, сила на силу. Князь Святослав бросался на врагов, как вепрь, убивал копьем, убивал мечом. Цимисхий послал Анемаса остановить грозного князя смертью. Сошлись Святослав с Анемасом, и птица Удача осенила крыльями араба. Ударом меча по ключице выбил Анемас Святослава из седла под копыта лошади. Рассек бы надвое, но князь успел подставить щит да добрая кольчуга уберегла. Анемас же тотчас был окружен, конь его пал, и сам он, пробитый множеством копий, умер, призывая Аллаха.

Князя Святослава усадили в седло, и, видя, что вождь жив и меч его сверкает, ликующая русь ударила на фалангу так молодо, так бесстрашно – побежали греки. Побежали, показывая спины.

Василевс Иоанн ужаснулся, но, сильный духом, приказал трубить в трубы, бить в тимпаны и сам повел в бой «бессмертных».

Господь не дал победы русским. Не копья и мечи – буря ударила в лицо. Непроглядный вихрь запорошил глаза, пошел секущий дождь, а тут еще обрушилась, подгоняемая ветром, фаланга «бессмертных», а в тыл зашла конница Варды Склира, отсекая от города.

Святослав истекал кровью, в него попало несколько стрел, но отбой протрубили сигнальщики Свенельда.

Варду Склира русские смели со своей дороги, ушли за стены, непобежденные, но и не победившие.

Тихо было в Дористоле, но не было пиров и в стане греков.

На рассвете из ворот осажденного города выехало посольство во главе с многомудрым Свенельдом. Свенельд вез василевсу Иоанну Цимисхию пункты мирного договора. Святослав, когда эти пункты составляли, гневался, но все же смирил себя. Горький мир – не горше смерти. От своего имени князь повелел передать василевсу всего одну фразу: «Хочу иметь мир с тобою тверд и любовь».

Свенельд же оговаривал пункт за пунктом. Дористол русские уступают василевсу. Пленных передают без выкупа. Уходят из страны болгар тотчас, но за все эти уступки ромеи должны пропустить русские ладьи по Истру-Дунаю, не нападать огненосными кораблями, не жечь греческим огнем, от которого и камни обращаются в пепел. Русь для Византии, как и в былые времена, остается страной друзей. Купцам свобода как в Киеве, так и Константинополе. Кроме того, василевс должен приказать своим друзьям-печенегам свободно пропустить русь через их земли, а в дорогу дать хлеба.

Свенельда приняли с почетом, переговоры он вел с синкелом Феофилом.

Василевс Иоанн Цимисхий хоть и знал, что превосходит войско Святослава числом, хоть и побеждал в сражениях, но уж очень великую цену приходилось платить за победы. К тому же в Сирии арабы отбирали город за городом, по всей Византии шли волнения…

На следующем съезде послов Феофил передал Свенельду статьи, одобренные василевсом. Русские полки уходят домой с оружием, не опасаясь огненосных триер. На дорогу каждому воину будет дано по два медимна хлеба (двадцать килограммов). Чтобы получить этот хлеб, Свенельд открыл число русского войска: двадцать две тысячи человек и передал грамоту Святослава. Ее текст сохранен святым Нестором-летописцем:

«Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и. при Свенельде, писано при Феофиле синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростеле месяца июня, 14 индикта, в год 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и полную любовь с каждым великим царем греческим, с Василием и Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на то, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если и иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы прежний договор… Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, – от Перуна и Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и пусть посечет нас собственное наше оружие. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».