Владислав Бахревский - Ярополк

Была у русских послов и еще одна просьба: пусть василевс Иоанн почтит великого князя Святослава беседою.

Феофил снесся с василевсом. Ответ был благосклонный. Личная встреча государей для дружбы все равно что масло на хлеб.

Сияя золочеными доспехами, в пурпуре багряницы, на коне, сбруя которого обжигала глаза драгоценными каменьями, василевс Иоанн Цимисхий выехал на берег вечного Истра. За его спиной, как золотой нимб, как зарево, выдвинулась придворная рать. И что они все, царственные и вельможные, увидели?

Простую ладью, в ладье – гребцов. На скамье сидели старый Свенельд да отрок с гуслями в руках.

Князь Святослав был с веслом в руках и греб, как все, и, как все, был в белых одеждах.

– Который же Сфендослав? – спросил василевс, поворачивая голову к свите.

– Аз Святослав, – ответил с лодки гребец, тот, что был одет почище остальных, в новое.

Ростом не богатырь, брови мохнатые, насупленные, но из-под этих грозных бровей – синие, как колокольчики, глаза. Бороды – украшения мужчины – не было, зато были длинные густые усы, торчащие в стороны. Василевс снова удивился: греки усы сбривали. А голова – Боже ты мой! – бритая, как у опального! Только одна длинная прядь оставлена и спадала с золотой серьгой. Тоже невидаль! У греков серьгу носили матросы да малые дети. Всех драгоценностей на этом человеке – серьга, украшенная карбункулом да двумя жемчужинами. Грудь широкая, затылок крепкий, сам могуч и очень дик.

– Приветствую тебя, архонт! – прервал затянувшееся созерцание василевс.

– Мир тебе, царь греков! – ответил Святослав. – Я хотел поглядеть в твои глаза, прежде чем плыть на моих ладьях по Истру.

– Мое слово – слово друга. Оно крепко.

Цимисхий заметил, что его речь князю переводит отрок с гуслями.

– Хорошо, – сказал Святослав. – Я смотрел в твои глаза. Русь будет верна договору.

– Я рад миру, архонт. Мое царство исполнит все пункты нового договора, заключенного здесь, под стенами Дористола, и старого договора о дружбе, к которому приложил руку твой отец архонт Ингорн.

– Прощай, василевс!

– С Богом, архонт!

Святослав поднялся, махнул рукою своим, и ладьи с русью пошли вниз по Истру.

– А где Калокир?! – вспомнил вдруг василевс.

– Сбежал, – ответил Святослав.

Этим шествием ладей мимо Иоанна Цимисхия, этими дружными ударами весел по воде закончилась война между Византией и Русью.

Василевс переименовал Дористол в Феодорополь во имя Стратилата мученика Феодора. Есть сказ, что в последней битве святой мученик сражался с русью на белом коне и послан был на помощь Иоанну самой Богородицей.

Болгария превратилась в провинцию Византии, а царь Борис прошел испытание триумфом Иоанна Цимисхия в Константинополе. Храму Святой Софии василевс поднес осыпанный алмазами венец болгарских царей. С Бориса же на глазах народа на Плакотийской площади сняли тиару, багряницу и красные сапоги.

Нет царства, нет и кесаря.

Вместо величественного пурпура Борис получил от Цимисхия плащ со знаками магистра.

История – торжество подлости.

Огненосные триеры пропустили ладьи князя Святослава в Черное море, но к печенегам поехали послы Иоанна Цимисхия, повезли Куре золото: не зевай, скоро явится к порогам князь Святослав. Но Куря не дождался русскую дружину ни в августе, ни осенью…

Бывший князь стольного Киева великий князь Святослав зазимовал в Белобережье, неподалеку от Килийского устья Дуная. Стыд и гордыня приковали Святослава к неприветливым берегам Понта.

В Белобережье обитал народ работящий, себя кормил досыта, дома свои обогревал, не зная зимой печали. Но вот беда! Отряды Святослава, добивавшие хазар, жестоко ограбили когда-то нескудный край. Для себя у людей был запас хлеба, но скотины осталось совсем мало. И тут нагрянули еще двадцать две тысячи едоков.

Святослав сказал твердо:

– Перезимуем здесь! Весной Свенельд приведет из Киева сильную дружину, и пойдем в землю болгар. Переяславец будет нашей вотчиной.

Добычу дружина Святослава вывезла из Дористола и других городов несказанно богатую. Потому многие согласились с князем. Всех же, кто тосковал по родине, отпустили со Свенельдом в Киев.

Перед расставанием старый воевода, запершись со Святославом, долго убеждал своего выученика не испытывать судьбу, а поспешить домой степью, на конях.

Князь выслушал великого воеводу с почтением и вниманием. Все слова были верные, оставаться в разоренном Белобережье – лиха хлебнуть, что будет дальше – мрачная неизвестность, и все-таки Святослав не позволил себя уговорить, сказал напоследок:

– Что мне Киев? В Киеве свой князь, добрая душа Ярополк.

– Ярополк из отроческих лет не вышел! – вскричал Свенельд. – Ярополк, что ли, княжеством правит? Вышата. А князь Олег и того моложе. Одна охота на уме. Долго ли до беды? До большой беды. Как бы та же Хазария не воспряла, глядя, что в соседнем дому малые ребята за хозяев.

– Что же ты Владимира-то не помянул? – спросил Святослав.

– Владимир под крыльями Добрыни. Те крылья орлие. Каждое перышко венчано львиной лапой.

– Ладно! – сказал Святослав. – Ты прав, Свенельд. Но я останусь здесь, а ты иди в Киев и будь при Ярополке, как Добрыня при Владимире. Дам я тебе пять тысяч человек – хватит от печенегов отбиться. Казну тоже с собой забери. Пусть в Киеве знают: Святослав хоть и бит, но богат. Всей казны не отдам, половины довольно народ удивить. И ты казну эту покажи киевлянам. Пусть знают, сколь обильна земля, за которую Святослав насмерть решил биться. Весной пришлешь мне тысяч тридцать воинов, а лучше сорок. Сорок тысяч пришлешь! У Киева, хоть ты и пугаешь меня, врагов нет. Мое имя для врагов страшнее войска.

То были гордые слова, но правдивые.

С тем и расстались.

В приморском краю тепло – последняя птица, отлетающая к югу. Поздняя осень здесь серая и зима серая, снег на земле долго не держится.

Уже в ноябре стало голодно во всем Белобережье. Посылал Святослав отряды в разные стороны, брали последнее у местных людей, но насытить себя не могли.

– Будем есть коней, – в отчаянье согласился с дружинниками великий князь.

Стал он к морю ходить. Все на волны смотрел, подумывал: не махнуть ли на ладьях через Понт в Киммерийский Боспор? Пропустят ли херсонесцы мимо Тавриды? Знают, кто у них сосед, на Перекопе войско поставили, огненосные триеры всегда наготове…

Баян тоже ходил к морю смотреть, сколь переменчив свет в небесах и на воде. Вот и повстречался со Святославом ненароком. Сказал ему князь:

– Спой мне что-нибудь.

Баян и спел:

– Куличок-ходочок ходил за море, а за морем жизнь диво дивное…

Заплакал Святослав.