Василий Седугин - Князь Игорь

Оглянулся. Его товарищи уже открыли ворота, в них вбегали ватажники. Тогда им овладел азарт битвы; вместе со всеми кинулся в город…

Самый большой бой пришлось выдержать у княжеского дворца. Здесь выстроились охрана, часть дружинников во главе с князем, подбегали, накидывая на себя панцири и кольчуги, другие воины. Но и вятичи уже расправились с одиночками и окружили защитников дворца со всех сторон. Сеча была жестокая. Вот где пригодились Крутояру и легкая сабля, и умение сражаться ею, приобретенное у араба. Он то стремительно наступал, то увертывался от ударов, отскакивая назад, то ввязывался в поединок, выискивая слабое место у неприятеля; чувствовал, как порой задевали его тело или кончик меча, или острие пики, но боли не ощущал, лишь хищно щурился, когда очередной черемис падал к его ногам.

Наконец яростная стычка закончилась. Большинство защитников, в том числе и князь, были порублены, остальные сдались, побросав оружие. Их погнали к ушкуям, чтобы потом какому-нибудь роду-племени продать в рабство. Начался погром и грабеж города…

Добычи при захвате двух городов было столь много, что пришлось забрать два корабля у черемисов. К судам привязали веревки, в них впрягли пленников, и они, подгоняемые плетьми, зашагали по берегу, таща за собой награбленное богатство.

В Дедославль ватага Жихаря вернулась в начале июня. Но никто ее не встречал, никто не радовался огромной добыче. Все были охвачены горем: в их отсутствие от сердечного удара внезапно умер князь. Его хоронили по древнему обычаю: положили на десять дней в холодную яму, а потом плотники соорудили лодию, на которой он должен был приплыть в потустороннее царство, наложили на нее множество богатства, чтобы и на том свете князь жил безбедно, забили коня, любимого пса, и много другой живности. Потом речь зашла, кто из его жен отправится с ним на тот свет. У князя было три жены, они и начали между собой соревноваться, стремясь оспорить друг у друга почетное право находиться рядом с мужем в раю. В этом споре активное участие принимали родственники, порой шум и крики вырывались наружу через окна княжеского дворца. Наконец победила старшая жена князя. Мужчины подняли ее на руки, она произнесла несколько магических слов и выпила кружку хмельного меда, а потом под стук барабанов старуха всадила ей в бок кинжал. Ее положили рядом с супругом, жрецы и кудесники подожгли заранее приготовленный костер, и через некоторое время от князя и княгини остался только пепел. Пепел высыпали в кувшин и поставили на высокий столб на развилке двух дорог, чтобы каждый путник мог поклониться им и подтвердить тем самым, что их помнят и чтят на белом свете.

Так Крутояр лишился и отца и матери. Наспех собранное вече провозгласило его князем. Он стал правителем огромного и сильного племени, раскинувшего свои владения по реке Оке и верховьям Дона.

Крутояр тяжело переживал смерть родителей. Ему никто не говорил, но он сознавал, что стал причиной внезапной смерти отца. Но навалились дела, нерешенные вопросы, которые приходилось распутывать ему, вождю племени, и он постепенно был вовлечен в непрерывную круговерть забот, и это отвлекало его от тяжелых дум и переживаний. Млава сторонилась его, чутьем понимая, что ее присутствие будет для него тягостным – не до любви ему было, когда свалилось такое горе.

Как-то завернул во дворец Жихарь. Они обнялись.

– Ну, как ты? Справляешься с делами?

Крутояр махнул рукой.

– Не знаю. Живу как во сне. Вроде бы я и не я. Так круто все переменилось. Только что держался за мамину юбку, а теперь приходится дела племени решать.

– Да, крепко ты сдал. Был веселым, розовощеким, а сейчас стал тень тенью. Не надоела такая жизнь?

– Надоела, – искренне признался Крутояр. – Сейчас бы на речной простор да саблю в руки!

– Вот-вот, этого я от тебя и ожидал услышать! – заторопился Жихарь. – Одевайся попроще, и ко мне в гости. Соберутся ватажники, развеешься, отдохнешь.

Крутояр с радостью согласился. Княжеский дворец ему осточертел своими условностями, важными гостями, глубокомысленными разговорами. Побыть среди товарищей по набегу он считал верхом блаженства.

У Жихаря его ждала целая дюжина парней. Обнимались, жали руки, растроганно смотрели друг другу в глаза, будто не виделись не месяц, а целую вечность. Тотчас начались воспоминания:

– А помнишь, как через ров перелезали, а там дохлые кошки валялись?

– Не забыл, как на меня булгарин насел, а ты ему сзади мечом голову срубил?

– Нет, нет, никогда не забуду, как мы обманули стражу у черемисов!

Пока шли воспоминания, хозяйка накрыла стол, пригласила дорогих гостей за стол.

– Все мы теперь братья, – сказал Жихарь, поднимая кружку с вином. – После такого похода, когда все играли со смертью и своей грудью защищали своих друзей от гибели, мы стали братьями. Так выпьем же, братья, до дна за наше здоровье и благополучие!

Стукнули кружка о кружку, выпили, принялись за еду. Только Крутояр не притронулся к хмельному.

– Ты чего это? – спросил его сосед слева.

– Не пью.

– Как это так? – возмутился сидевший напротив. – Ты что, стал князем и перестал нас уважать?

– Да что вы, братцы, – пытался защищаться Крутояр, но бесполезно, на него со всех сторон посыпались упреки:

– Да заелся он в своем дворце!

– Как будто в одной лодке с нами не сидел за веслом!

– И не ел из одного котла!

Крутояр растерялся и не знал, что ответить. Он никогда не отделял себя от своих товарищей, и ему стало обидно, что они так несправедливы к нему.

– А что, и со мной не выпьешь? – раздался от печи женский голос, и к столу, виляя крутыми бедрами, направилась хозяйка. – Давай выпьем, князь! Ведь женщине ты не можешь отказать?

Ей было лет за тридцать, и Крутояр подумал, что для двадцатилетнего Жихаря она была немного старовата. Но она была красива, особенно выделялись ее глаза, большие, лучистые, они притягивали и завораживали.

Соблюдая закон гостеприимства, ответил:

– С тобой выпью.

Он протянул к ней кружку, и она стукнула о нее свою. Потом, зажмурившись (будь что будет!), стал медленно пить жгучую жидкость.

Когда допил до дна, все восторженно заорали, а у него перехватило горло, и он, задыхаясь, стал совать в рот первую попавшуюся под руку еду. Наконец сел на скамейку и застыл неподвижно, по лицу его текли слезы.

Потом почувствовал, как по всему телу разлилась теплота, и ему стало легко и радостно, будто груз немыслимой тяжести скинул со своих плеч. Он оглядел всех счастливым взглядом.

– Ну что, князь, полегчало? – спросил задорный голос хозяйки.

Она сидела напротив его и будто вся сияла. От нее исходил какой-то лучезарный свет, как от неземного существа. «Лада, богиня любви, – невольно подумал он, не в силах оторвать от нее взгляда. – Та, что приходит весенней порой и приносит в мир любовь и счастье».