Виктор Поротников - Князь Святослав. «Иду на вы!»

Стражи у ворот поначалу решили, что прибыла смена караула. Увидев перед собой врагов, оторопевшие стражники подняли тревогу, но было уже поздно. В стремительной схватке лазутчики Святослава перебили булгарскую стражу и распахнули городские ворота.

Из леса, из прибрежных зарослей к воротам бегом спешила вся русская рать и спешенная орда печенегов. Булгары в отчаянной попытке выбить врагов из города лезли прямо на острия русских копий, презирая смерть. Многие падали замертво. На их место становились другие, молодые и старые. Топоры и мечи гремели о железо щитов и панцирей. Русичам каждый шаг давался с напряжением всех сил.

В узком проходе, ведущем в город, численное превосходство осаждающих не играло большой роли, все решали храбрость и воинское умение. Святослав и Куря сражались впереди своих воинов. Куря был полон гнева. В первые же минуты этой яростной сечи получил смертельную рану копьем младший брат Кури.

Постепенно битва перекинулась на улицы города, извилистые и узкие. Русичи рвались к царскому дворцу, видимому издалека. Печенеги врывались в дома, волокли визжащих женщин и детей, тащили вороха мехов, серебряную утварь, ковры и тончайшие покрывала…

Сопротивление булгар стало стремительно затухать, когда телохранители Талиба укрылись в царском дворце, обнесенном частоколом.

Цитадель булгарского царя русичи штурмовали уже без помощи печенегов, увлекшихся грабежом. Высадив ворота подвернувшимся под руку бревном, дружинники Святослава ворвались на широкий двор, окруженный конюшнями, погребами и амбарами. Во дворец вела широкая деревянная лестница с перилами и резными столбами, поддерживающими двускатный тесовый навес над ней. Наверху, у главного входа, теснились царские телохранители с обнаженными саблями. Святослав рванулся было вверх по ступеням, но его решительно удержал воевода Сфенкел.

– Не спеши, княже. Ты храбрость свою уже показал, дай другим смелостью покрасоваться!

Святослав усмехнулся и пропустил Сфенкела вперед.

Последнее сражение развернулось в тронном зале дворца среди толстых дубовых колонн, под мощными балками потолочных перекрытий, среди разбросанных стульев и скамей. В узкие окна проливался бледный свет угасающего серого дня, с трудом рассеивающий сумрак огромного помещения, рождающий сверкающие отблески на сталкивающихся мечах. Хрипы и стоны умирающих, яростные выкрики бойцов отдавались гулким эхом в высоких дворцовых сводах. Булгары падали один за другим под мечами русичей. Вскоре все было кончено.

Дружинники долго искали Талиба. Его нашли в дальнем покое с ножом в сердце. Талиб покончил с собой. Но перед этим он умертвил свою жену и шестерых детей. Святослав в задумчивости постоял над телом булгарского царя, пораженный его внешним видом. Это был старик с лысой головой и маленькой бородкой. У мертвеца был крючковатый нос, низкий лоб, сросшиеся на переносье брови, левый глаз широко раскрыт, правого не было вовсе. Отсутствовала у Талиба и правая рука, она была отрублена по локоть. Если бы не богатое одеяние, то мертвого Талиба можно было запросто принять за грабителя с большой дороги.

Они стояли перед Иосифом уставшие, изможденные, с обветренными лицами, в пропыленных одеждах. Семеро хазарских купцов, видевших своими глазами, как войско русов разорило Булгар. Вождь русов Святослав отпустил их домой, не причинив вреда.

Один из купцов протянул Иосифу послание Святослава для хазарского кагана, записанное на кусочке пергамента черной тушью.

– Я записал послание Святослава слово в слово, – сказал купец. – Я мог бы запомнить то, что сказал мне князь русов, ведь это всего лишь короткая фраза. Но Святослав настоял, чтобы сказанное им было записано.

– Святослав очень заносчив и не любит, когда гонцы искажают его слова, – добавил другой купец с неприязнью в голосе.

Иосиф взглянул на пергамент. Фраза, записанная на нем иудейским письмом, гласила: «Иду на вы!» Иосиф перевел взгляд на торговцев:

– Святослав объявляет войну кагану?

– Именно, – ответил тот, кто передал письмо Иосифу.

«Пришли дурные времена! – печально подумал Иосиф. – Сбываются пророчества самаритян. Рабы и язычники исполчаются на избранный народ Иеговы, слетаются, подобно саранче, на тучную ниву. Выросшие в грязи и невежестве племена, подобно гуннам, стремятся обратить в прах цветущие города и селения. Воистину, все повторяется в этом мире!»

Арабы называли хазарского царя «малик», жившие среди хазар иудеи употребляли термин «пех», все тюркоязычное население каганата называло царя «каган-бег».

Когда-то у хазар царей не было вовсе, над ними правил каган из рода Ашина. Вся власть была в руках кагана. После целого столетия благоденствия хазары ввязались в долгие войны с арабами за овладение Закавказьем. Удача то сопутствовала хазарам, то напрочь отворачивалась от них. В пору военных неудач власть кагана стали оспаривать хазарские военачальники-беки. Случилось так, что один из беков по имени Булан совершил несколько победоносных походов против арабов. Хазарская знать провозгласила Булана царем, доверив ему войско. Каган же лишился права возглавлять хазар на войне. Булан стал родоначальником хазарских царей.

Кочевники-хазары были огнепоклонниками, их верховным божеством был Тенгри, солнце и властелин неба. Хазары также поклонялись земле, воде и ветрам. Когда Булан стал царем, он отказался от язычества, приняв религию иудеев. Гонимые в Европе, Персии и Египте, общины иудеев расселялись в городах Хазарского каганата, занимаясь ремеслами и торговлей. Породнившись с хазарской племенной верхушкой, богатые иудейские купцы сумели опутать знатных хазар идеей избранности, догмами Ветхого Завета и Талмуда. Вместе с новой религией хазары обрели письменность.

Хазарские цари постепенно забрали у кагана все бразды правления обширной державой, под властью которой находилось двадцать пять племен.

Род Ашина тоже был вынужден жить по «завету» Иеговы, не порывая тем не менее с языческими обрядами предков. Большая часть хазар продолжала поклоняться языческим божествам и верховному богу Тенгри, земным воплощением которого являлся каган.

Среди хазарских вельмож и купцов было немало приверженцев ислама и христианства. В хазарских городах синагоги иудеев соседствовали с мечетями и православными храмами. Веротерпимость отличала хазар от их соседей: персов, арабов и ромеев.

С распадом арабского Халифата хазары избавились от арабской угрозы из-за Кавказских гор. Однако пришедшие из-за Волги орды печенегов подорвали мощь Хазарского каганата настолько, что хазарам пришлось уступить воинственным печенегам свои лучшие пастбища у Днепра и Дона.