Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

Вопреки церковной доктрине о том, что к Богу нужно придти, которая довела Августина до убеждения, что младенцы, умершие прежде, чем их успели окрестить и приобщить к вере, отправляются в ад, вопреки этой пошлой доктрине вера в уникальность и неистребимость души, у которой есть вечный Свидетель и заботливый Кормчий, является врожденным убеждением человека. Так называемое “онтологическое доказательство” существования Бога, по сути, подтверждает только это - безусловную, врожденную любовь человека к себе. И просвещенный обитатель цивилизации, и невежественный туземец дикости любят себя одинаково и одинаково хорошо понимают идею Бога. Должен быть кто-то, кто оправдывал бы их любовь к себе, их бессмертную душу. Человек, который говорит, что он не верит в Бога, - глупый и лицемерный человек. Все любят себя, все верят в Бога. Безбожник - это идеальное состояние, как последнее число бесконечности: к нему можно приближаться, но невозможно достичь. Ведь, чтобы оторвать себя от Бога, человеку нужно освободиться от человеческого, избавиться от любви к себе, стать камнем. Только камни не любят себя. Только святым камням не нужен Бог, - этот Свидетель их жизни.

Петр даже не ступил еще на этот путь, который египтяне изобразили змеей, пожирающей себя. Его душа и не мыслит восстать против себя и начать войну за свободу. Ему тяжело порвать даже с прежней жизнью, разбить устоявшийся порядок бытия, а это лишь самая малая из свобод. Петр полон человеческого, и сомнения плещутся в нем, как вода в море, до самого рассвета. Идти или не идти? Порвать или не порвать? Разбить или не разбить? И так он спорит с собою до тех пор, пока румянец зари не покрывает бледным светом мрак его ночных сомнений, и на короткое время он смыкает веки. Ему не хочется больше думать.

В этот час на таможне просыпается Матфей с пересохшим горлом и ужасной головной болью. Ночь прошла для него без снов и мыслей. Он с трудом вспоминает вчерашний пир, который стал для него историей без конца. Он просто не знает, чем все кончилось, и как он оказался в своей постели. И появляется ощущение, что он совершил что-то дикое. Ах да! Он продал таможню и уходит с Иисусом и новыми друзьями в Иерусалим. В похмельном малодушии ему кажется это концом света. Зачем он на это согласился? Зачем он разрушил то, что сам долго строил? Ведь жизнь кончается не завтра.

Семисвечник в трапезной весь выгорел. На столе остатки мяса и рыбы лежат в липких красных лужах. Матфей идет на кухню, где он приготовил на дорогу мех с вином, и делает несколько глотков прямо из него, заливая внутренний пожар. Ему становиться легче. Он опускается на кухонный табурет и застывает в позе, по которой греческие скульпторы ваяют горькое раздумье. Очнуться его заставляют чьи-то шаги. В кухню входит Иисус - свежий, умытый, с полотенцем на плече. Он дружески смотрит на помятого мытаря.

-Как ты себя чувствуешь?

-Голова болит, - виновато признается Матфей.

-У тебя остался уксус?

-Уксус? Вам нужен уксус?

-Не мне. Тебе. Натри им виски.

-Думаете, это поможет?

-Я уверен. Ты натри виски, а я приготовлю тебе напиток от похмелья.

Пока Матфей послушно натирает виски уксусом, Иисус приносит на кухню свою суму и колдует над чашей с водой.

-Выпей разом, - протягивает он мытарю лекарство, от которого воняет мочой.

Преодолевая отвращение, Матфей выпивает его.

-Такой гадости я на своей кухне никогда не держал, - откровенно говорит он. - Откуда вы знаете, учитель, как лечить от похмелья? Вы извините меня за то, что я вчера напился.

Иисус кивает головой и поясняет:

-Мне приходилось встречать пьяниц. Я не осуждаю их. Если человеку хорошо и уютно в этой жизни, он может пить часто и много, но никогда не станет пьяницей. Ему это не дано. Пьянство - это отсроченное самоубийство.

-А почему самоубийство?

-Не всякий самоубийца - настоящий, но всякий настоящий самоубийца - это падший ангел.

-То есть дьявол?

-Нет, мой друг, дьявол - это земной житель, он здесь родился и здесь живет. Падший ангел был рожден для какой-то другой жизни, но он упал со своих небес, и разбился об эту землю, и ходит искалеченный по ней, дожидаясь своего конца. Он - самоубийца, даже если не делает этого прямо. Иногда он становится пьяницей.

-Но ведь самоубийство наши отцы считали величайшим грехом.

-И не только наши отцы, но все отцы народов. И я объясню тебе, что за этим стоит. В Писании сказано, что Бог сотворил человека вначале бессмертным, по своему образу и подобию, наделив его чувством и разумом. Но вскоре он понял, что человек, живя бесконечно долго, познает все тайны мироздания и станет равен творцу. Тогда Бог решил сделать человека смертным. А когда сделал это, вдруг понял, что со смертью человека он лишится своего творения и опять ему придется говорить с самим собой, не имея другого слушателя. И сказал себе Бог: как бы мне сделать так, чтобы человек был смертен и бессмертен одновременно? И он вложил в человека непреодолимую страсть к размножению, и подослал к нему мудрого змея, который научил человека похоти. Отныне человек проживал лишь назначенный ему срок, но род его мог продолжаться вечно. Поэтому Бог сказал людям: плодитесь и размножайтесь, чтобы не лишиться ему слушателя, но и не обрести того, кто сам станет Богом. Однако наделенный всеми способностями человек оказался способен и на неслыханную дерзость - на самоубийство. Это было чудовищное оскорбление Творца, и оно оказывалось тем горше, что во вселенной теперь имелась дверь, в которую мог войти смертный человек, но не мог войти бессмертный Бог. В его собственном дворце отныне было место, открытое для любого раба, но запретное для господина. Бог не мог умереть.

-Поэтому вы любите самоубийц? - потрясенно спрашивает Матфей.

-Не только поэтому. Понимаешь ли ты, Матфей, что человек может совершить два рода самоубийств - личное и родовое? Есть самоубийцы, которые оставляют после себя потомство, но свою жизнь прерывают; есть самоубийцы, которые не лишают себя жизни, но отказываются продолжить свой род. Если бы все люди перестали размножаться, человечество бы умерло. Это было бы родовое самоубийство. Не только тот нарушает волю Господа, кто лишает себя жизни, но и тот, кто делает себя скопцом. Есть скопцы, которые сами себя сделали скопцами ради Царства Небесного. И я - один из них.

Матфей начинает что-то понимать.

-Скажите, учитель, поэтому вы отправили Марию прочь от себя?

-Я думал, ты давно это понял. Мой друг, мне сорок лет. В моем возрасте имеют детей и внуков. Я же не вчера отказался в этом участвовать! Я сделал это двадцать лет назад, когда отказался от человеческого удела, еще не зная сам, куда меня это приведет.

-Мария отдала вам свое сердце.