Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

Иоанн что-то рассказывал Петру о прямой, столбовой дороге, по которой нестройными рядами движется человечество мимо всех красот мира, сходя то там, то тут на обочину. Но у Петра нет художественного воображения Иоанна. Перед его мысленным взором не встает величественная картина: огромная дорога, покрытая изнемогшими трупами, которая уходит в голубое небо и на лазурном закате встречается с Царством Небесным, которое и есть свет мира. Ему ближе общественные проблемы и апология с виноградным листом кажется тут более подходящей. На прямой дороге не заблудишься, все неудобства в кривой траектории. Человеку нужен поводырь в этом лабиринте жизни, добрый пастырь Христос, который уже спас глупого Петра от смерти на кресте. И отныне он будет всей своей верой и всей своей рыбацкой правдой служить этому величайшему общественному деятелю, страховому агенту всех грешников и заблудших душ. В этот ночной час, лежа во дворе галилейского города Каны, Петр окончательно признает в Иисусе обещанного пророками Мессию. Он закрывает глаза. Пятипалый в прожилках виноградный лист долго кружит перед ним, опускаясь все ниже и ниже, и уводит его за собой на дно душевного покоя, в царство сна.

Иоанн давно уже спит, и ему снится сон - дивный и живой, как откровение небес, которого он давно ждет. Вот он на горе Фавор. Эта высокая гора хорошо видна из его родного Назарета. Осенью по утрам из-за горы поднимается солнце, словно оно пряталось всю ночь за нею, а не проваливалось под землю в царство мертвых. Много раз с трепетом наблюдал он этот рассвет, ожидая, когда верхушка горы заблистает нестерпимым светом. И вот он стоит на Фаворе с братом Иаковым и Петром, а перед ними Иисусу, лицо которого подобно этой сияющей вершине на рассвете. Рядом с ним Моисей и Илия. Очень похожие друг на друга старцы беседуют с Иисусом о великих делах, которые ему предстоит совершить. Перед этой святой сценой Иоанн благоговейно опускается на колени и слышит голос с небес: “Это сын мой возлюбленный, и в нем мое благоволение”. Все, как в видении пророков! Иоанн просыпается от охватившего его ликования. Ему был голос с небес, и он заново переживает эту сцену, столь яркую и живую, будто случилась она наяву. Он будит спящего рядом Иакова, чтобы рассказать ему о своем вещем сне, но тот спросонья бормочет: завтра расскажешь. Иоанн засыпает в надежде увидеть продолжение своего чудесного сна.

Эта ничем не примечательная ночь в Кане становится эпохальной для будущей религии: апостол Петр даст ей Христа-Пастыря, апостол Иоанн - возлюбленного Сына Божьего. Во дворе Симона кананита мартовской ночью, незадолго до дня весеннего равноденствия, когда овен встает над миром и начинается отсчет нового круга на небосводе, Церковь впервые встала на две свои ноги.

Наутро Иоанн просыпается последним и спешит умываться, когда остальные уже садятся завтракать. Хозяин дома с полотенцем через плечо следит за сервировкой стола, его домочадцы расставляют посуду и закуски, младшая дочь кружится здесь же, с милой озабоченностью помогая своим братьям и сестрам.

Симон предлагает гостям отправиться после завтрака в синагогу.

-В главную синагогу у Южных ворот? - спрашивает Иоанн, занимая свое место, справа от Иисуса, которое ему оставил Иаков.

-Нет. После пожара ее обновили на деньги чиновников Антипы Ирода, - объясняет Симон, - там собирается вся городская знать: старейшины, члены совета, судьи, сборщики налогов…

Юноша проглатывает чуть не сорвавшееся с его уст хвастливое признание, что именно в эту синагогу всегда ходил их отец, когда оказывался в Кане.

-Я хожу в Завулонову общину. Там собираются зелоты. Посмотрите нашу скромную синагогу и послушаете людей. Вы не возражаете, учитель? - Симон вопросительно смотрит на того, кто назвал себя зелотом Неба.

-Почему бы и нет, - равнодушно отвечает Иисус. - Если остальные не против.

-Конечно, нет, - горячо соглашается Иоанн.

Остальные тоже не возражают.

-Сколько бывал на собраниях зелотов, разговоры всегда об одном: о преступлениях римлян, о пассивности Синедриона и как бы начать поскорее восстание,- хмуро замечает Иуда и бросает взгляд на Иисуса. - Ни о чем другом они слышать не хотят.

Иисус как-то странно улыбается и говорит ему:

-Конечно друг. Люди знают только собственную правду. Но сегодня я уже не там, где был вчера. Мы идем в Иерусалим.

Этот обмен взглядами и репликами остается непонятным для остальных. Симон реагирует на последнюю фразу:

-Я как раз хотел спросить, когда вы отправляетесь в Иерусалим?

-Завтра.

-Вы можете оставаться в моем доме, сколько сочтете нужным. Для меня - это честь, - уверяет он.

-Спасибо, Симон, - кивает ему Иисус.

-Я не смею вас задерживать, если вы торопитесь, но буду рад, если вы останетесь на день - два.

-Может быть, - неопределенно отвечает он.

Симон повязывает лоб платком маккавеев, рыбаки достают свои повязки. Группа направляется в синагогу. Хозяина дома сопровождает его старший сын, достигший тринадцатилетнего возраста, позволяющего ему присутствовать на собраниях взрослых мужчин.

Они направляются в северную часть города, где расположена Завулонова община, центр местных зелотов. Эта часть города мало знакома сыновьям Зеведея. На пути им встречаются группы людей в повязках маккавеев. Большинство из них знают Симона, некоторые почтительно приветствуют Иуду, иерусалимского комиссара, но Симон теперь уже знает, кто из его гостей главный, и самым близким друзьям сообщает, что человек в алом плаще - лидер новой партии, которая скоро заявит о себе в Израиле. Словом, гостей в этой синагоге принимают с большим почтением.

Иоанну кажется, что это прекрасная возможность для учителя прославить свое имя среди кананитов и пополнить армию учеников Мессии, но поведение Иисуса его разочаровывает. Он вообще не издает ни звука. Он слушает, смотрит и молчит, как посторонний наблюдатель, как чужак, которому нечего сказать этим горячим патриотом Израиля.

“Учитель не хочет себя прославлять, - думает Иоанн на обратном пути из синагоги, - потому что для этого у него есть ученики. Царя сопровождает свита, придавая ему величие. Мы - свита Мессии. Наш долг - нести славу о его величии всему миру”. Этими соображениями он делится с Петром. Рыбак соглашается. Не восхвалять же Пастырю себя среди овец! Его стадо должно петь ему осанну. Они посвящают в эту миссию Иакова, Андрея и Матфея.

Аллегория о пастыре и стаде нова для мытаря, но смысл аргументации Петра кажется ему здравым.

-Конечно, пастух не должен доказывать овцам, что он – пастух.

-Учитель так и сказал мне вчера, - подхватывает Иоанн. - Я знаю, кто я, и мне этого достаточно.

-Несомненно, - соглашается Матфей.