Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-Раньше он был борцом, а не бандитом. Мы ведь с ним земляки. А вы, друзья, откуда? - спрашивает он могучих братьев.

-Из Капернаума, - отвечает Петр.

-Зелоты?

-Конечно! - подтверждает Андрей.

Хозяин дома одобрительно улыбается.

-Я бывал в Капернауме. Хороший город.

-Если бы не римский гарнизон,- говорит Андрей.

-Верно, друг. Пришли римские собаки на нашу землю.

Матфей предпочитает не упоминать, что он мытарь, хоть и бывший.

Пока хозяин дома занимает гостей разговорами, женщины и дети с безмолвными поклонами расставляют на столах сласти, орехи, легкие закуски. Маленькая девочка, вероятно, младшая дочь Симона, несет ему кувшин с водой, едва удерживая эту тяжесть, но стараясь изо всех сил угодить отцу. Он принимает посуду из ее детских рук, ласково гладит глазастую девочку по голове, и та, мило смутившись от всеобщего внимания, убегает в дом, стреляя оттуда любопытными взорами на гостей. Иоанн ей улыбается, но ее, похоже, больше заинтриговал суровый мужчина в огненном плаще. Очевидно, она помнит его еще с осени, когда Иисус гостил с Иудой в их доме, и теперь внимательно его изучает.

Симон-кананит принадлежит к пассивному крылу зелотов, как и Петр с Андреем. Он готов вступить в освободительную армию, но не желает заниматься партизанской войной, которая сильно похожа на бандитизм. Подавая гостям напиться с дороги, он присматривается к ним. Два подростка приносят медный таз и кувшин, следом все та же живая девочка на вытянутых руках несет полотенце.

-Спасибо, дочка, - благодарит ее Симон и опять гладит по голове.

Гости омывают руки, Симон начинает разливать вино по чашам. Все это он делает по-восточному неторопливо, с большим достоинством, олицетворяя собою мудрость: поспешай медленно, чтобы не уподобиться глупцу. Нервному Иоанну никогда не удавалось следовать этой торжественной ритуальности. Раздражает она его и сейчас. Все церемониалы мира кажутся ему невыносимо скучными. Он рад, что в Царстве Небесном нет свадеб, похорон, жертвоприношений, приемов и должностей, иначе там тоже бывало бы скучно. Наконец, Симон наливает последнюю чашу себе, степенно обводит всех глазами, удостоверяясь еще раз, что никого не пропустил, и провозглашает:

-Выпьем за нашу свободу!

Все выпивают. Он последним осушает чашу и по-приятельски обращается к Иисусу:

-Друг, ты улыбнулся. Наверное, подумал, что вина по всей Галилее выпито немало, только свободы от этого не прибавилось. Я прав?

Он явно принимает Иисуса за зелота - и даже более радикального, чем он сам.

-Пожалуй, Симон.

-Ну а что же делать, друг? Наши вожди безмолвствуют. Если бы у нас появился настоящий вождь, мы бы поднялись все.

-И умерли бы за свободу?

-Конечно.

-Это хорошая смерть,- соглашается Иисус. - Думаю, лучшая из всех.

Иоанн начинает предвкушать уже первые аккорды учительской проповеди. В прелюдии раздадутся нежные звуки струн, а затем звон медных труб оглушит Симона, который смеет по-приятельски обращаться с Мессией, и в апофеозе барабанного грохота он будет повержен. И лишь потом свирель учительской любви вернет его к жизни.

Но Иисус и не думает говорить. Он берет со стола финик и неспешно его ест.

-Ты говоришь о Мессии? - не выдерживает Иоанн, обращаясь к хозяину дома.

-О Мессии? Все говорят о нем. Мессией называют Иохонана Крестителя. Но не похоже, чтобы он поднял народ. Он ведь эбионит, отшельник. Иохонан - святой человек и, наверное, пророк, но не царь Израиля. Возможно, он, как Самуил, который избрал царем Давида, укажет нам на вождя. Мы ждем.

-Времена Давида прошли, - произносит Иуда, ломая фисташки и отправляя бирюзовые зерна в рот. - Вождя нельзя назначить. Хасмонеев никто не назначал, когда они начали борьбу. Вождь должен быть политиком и в первую очередь договориться с Иерусалимом и получить поддержку Синедриона. Но Синедрион не признает никаких пророков, включая Иохонана.

Петр с большим вниманием слушает Иуду. Он почти не говорил с ним и совсем его не знает. Иуда говорит осведомленно и авторитетно, как человек, приобщенный к большой политике. Это вызывает уважение рыбака.

-Что же нам делать? - спрашивает почтительно Симон. Он по-прежнему видит в Иуде комиссара своей партии и готов принять любые его инструкции. - Мы ждем.

-Галилея может избрать собственного вождя и восстать отдельно от Иерусалима. У Антипы Ирода нет своей армии. Небольшая гвардия. Вернуть Галилее свободу будет нетрудно. Но у Пилата один легион в Цезарее, а в Сирии еще пять легионов у проконсула Виттелия. Это - сорок тысяч солдат. А еще конница и осадная техника. Конечно, Виттелию нужно стеречь границы с Парфией, но с ней как раз сейчас у Рима мирный договор. Способна Галилея противостоять такой армии? С ней будет то же, что с теми галилеянами в Храме. Долго придется смывать кровь с земли.

-Что же нам делать?

-Вам - ждать. Сам я ничего не жду.

-Не говорите так, господин.

-Говорю как есть, Симон. Я - стар, чтобы ждать чего-то от жизни. А вы ждите. Все может случиться. У Рима всюду враги. Если бы все покоренные народы восстали, империя не просуществовала бы и месяца. Почему это не происходит? Почему сто рабов служат одному господину? Магия власти. Иногда я думаю, что обезьяны умнее людей. На них не действует магия власти, поэтому их невозможно сделать рабами.

Хозяин дома понимающе качает головой. Петр тоже верит всем словам Иуды, который только что разрушил его патриотические надежды. Но как же Мессия, который освободит народ Израиля? Он смотрит на Иисуса.

-А Царство Небесное?

Но Иисус и не думает оспаривать слова Иуды.

-Царство Небесное - не на земле, - холодно напоминает он.

Петру это нужно заново осмыслить. Иисус говорил о Небе, о Святом Духе, о языке, о свободе от человеческого - сплошь о вещах абстрактных, которым еще нужно было придать житейский смысл. И Петр делал это по своему разумению. Простая и понятная речь Иуды не оставляла сомнений: Царство Небесное не из этой жизни. Владыка мира дьявол не страшил его, шесть римских легионов оказались опаснее. Мировая скорбь учителя не лишала простой человеческой надежды, короткая речь его хромого спутника принесла разочарование. Он смутно представлял себе цель их похода в Иерусалим, когда выразил желание пойти с Иисусом. Несомненным казалось только то, что в Святом городе Мессия совершит нечто значительное, и начнут исполняться многовековые пророчества. Но вот выяснилось, что никакие политические силы Израиля не имеют отношения к Царству Небесному. Зачем же они идут в Иерусалим?

-А ты, друг, - слышит Петр сквозь свои размышления, - тоже считаешь, что наше дело безнадежно? - Это Симон обращается к Иисусу.

-Свобода в руках человека. Человек свободен, только не знает этого, не догадывается, что он свободен от всего.