Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

Ученики пристыжено молчат. Он угадал их человеческие мысли. Никто из них не смеет возразить. Он сам делает это за них.

-Знаю, что вы думаете. Царство Небесное не пропадет. Можно и не спешить туда. Говорю вам: с этого начинается лицемерие мира. Ибо хочет он совместить свободу с человеческим, истину со святыней, небесное с земным, и сам становится порождением ехидны - чудовища с женским лицом и телом змеи. Уроды наполняют этот мир и поклоняются своим уродливым богам.

Легкий порыв ветра проходит над рощицей, шелестя листвой. И опять все замирает в полуденном зное.

Из грота выходит Фома и в третий раз пересекает реку. Его одежда сегодня не успевает просыхать на нем. Вновь мокрая рубаха прилипает к его ногам.

-Господин, учитель велел мне сказать: мир тебе, Иисус из Назарета. Я наслышан о тебе от твоего брата Иамеса-нашрита, который давно и близко знаком мне, - передает Фома заученное приветствие. - Иохонан спрашивает: тот ли ты, кого ждет весь Израиль? - и он впивается недоверчивым взглядом в Иисуса.

Иисус остается невозмутимым.

-Твой учитель - совесть Израиля, а я - его свобода. Пусть Израиль решит, нужны ли ему совесть и свобода.

Фома кивает головой и хочет уйти.

-Передай ему еще следующее. Ныне приблизилось к тебе, пророк, Царство Небесное ближе всех в Израиле. И недели не пройдет, как ты окажешься в нем. Прими же его с радостью.

-Я передам ваши слова, господин, - почтительно произносит Фома и в четвертый раз сходит в Иордан.

“Долго же ему придется так ходить”, - сочувственно думает Иоанн.

Ревность его прошла. Ведь своим вопросом Иохонан формально подтвердил, что он не претендует на мессианство и готов признать эту роль за Иисусом.

-Все ли готовы идти? - вдруг спрашивает Иисус, поднимаясь решительно с земли.

-Да, учитель.

-Тогда в путь.

Группа стремительно снимается с места и направляется по караванному тракту вслед за исчезнувшим царским кортежем. Иоанн, уходя из рощицы последним, даже разочарован слегка. Он полагал, что разговор Мессии с пророком только начался, ведь им многое нужно сказать друг другу, но диалог двух мудрецов оказался короче случайной уличной беседы двух соседей, которым и сказать-то особенно нечего. Они проходят уже пару сотен метров, когда их догоняет Фома. Группа приостанавливается.

-Господин, позвольте мне пойти с вами, - задохнувшись, просит он.

-Твой учитель тебя отпустил?

-Да.

-Что ж, Фома Близнец, можешь идти с нами, - соглашается Иисус.

Похоже, Иохонан, приставил к нему своего наблюдателя.

Новичок замыкает их шествие, ища свое естественное место, как приблудная овца в стаде. Иоанн берет его под свое покровительство и представляет ему всех поименно. Эта пестрая компания удивляет Фому. Рыбаки и левиты, зелоты и мытарь - все они представляют если не враждебные, то, по крайней мере, не дружественные друг другу сословия и партии Израиля.

-Так ты ессей? - дружелюбно спрашивает Иоанн.

-Мы с братом Филиппом рано осиротели. Кумранская община усыновила нас и воспитала.

-Как же вы попали к Иохонану?

-Община направила нас с братом и еще Натаниэля бар-Толомеи к Иохонану в услужение. Он - нашрит, ему нельзя работать, а нам можно. Божьему посланнику нужны помощники, - заученно объясняет Фома.

-Разве у Иохонана нет своих учеников?

-Они миряне, мы - ессеи.

-Расскажи о ессеях? - просит Иоанн с жадным любопытством.

Воспитанник кумранского братства отвечает как автомат:

-Тело тленно, а душа бессмертна, потому что тело создано из праха, а душа - от духа Божьего, находясь в теле как в плену. Добродетельная душа после смерти тела получает награду в раю, а злые души отправляются в подземелье на муки.

-Фарисеи тоже верят в это.

-Фарисеи живут раздельно и с женами. А ессеи - без жен, и ни один из них не может быть богаче другого. Всем управляют пресвитеры. Мы не признаем мирского суда.

В Иоанне просыпается сын своего отца.

-Но суд от Закона Моисея!

-Ессея могут судить только ессеи. Нам запрещены клятвы Богом, и небом, и Храмом, и жертвой. За клятву изгоняют из общины.

- А как же подтвердить свои слова?

-Совершающий лжесвидетельство совершает и клятвопреступление. Поэтому у ессеев за ложь наказывают смертью, а за клятву изгоняют из общины. Нельзя чародействовать. Ессеи лечатся только молитвами и травами. Весь день мы должны трудиться, а ночь проводить в молчании. На рассвете мы собираемся и поем псалмы.

-Разве вы поклоняетесь солнцу, как последователи персидского Митры?

-Мы уважаем познания персов и считаем их учителя Заратуштру великим пророком. С первым лучом солнца Бог дарит миру еще один день для борьбы добра со злом. Это великая милость Господа для людей, которые могут спасти еще свои души, ибо мы верим в искупление грехов. На заре ессеи благодарят Бога за эту милость перед его светом. Мы не идолопоклонники, мы знаем, что вся земля и небо - творение Всевышнего.

Фома словно делает доклад, извлекая слова из памяти, а не из сердца и ума. Это - заученный им катехизис ессейства. К его рассказу с интересом прислушиваются все ученики Иисуса. Фактически Фома излагает им проект их будущей церкви, к которому они добавят догмат о сыне Божьем и этой невероятной и богохульной для иудаизма фигурой заслонят всех древних мыслителей. В тени этого колосса на мир опустится мрак средневекового невежества. Первые христианские общины позаимствуют у ессеев даже гимны к восходящему солнцу, но впоследствии откажутся от этого ритуала в борьбе с митраизмом, который на протяжении нескольких веков будет соперничать с христианством в античном мире. А потом точно так же откажутся от общего владения всем имуществом и от маниакальной чистоплотности ессеев.

-Что у тебя за топор на поясе? - вопрошает заинтересованный Петр.

-Эта кирка должна быть у каждого ессея, - отвечает Фома. - По ней члены общины узнают друг - друга.

-Но зачем она?

-Перед тем как справить нужду, мы обязаны выкопать этой киркой яму, а затем засыпать все извергнутое из себя и отмыться. Наша скверна не должна оставаться под небом Господа. Это - наша мертвая часть, и она должна быть погребена, как и само наше тело после смерти. Остаться не погребенным - великое бесчестие для ессея. Солнечный луч не может касаться наших нечистот, чтобы не оскорблять Бога.

-Разве укромного места недостаточно? - спрашивает Иоанн.

-Если только туда не проникает свет. Но лучше закопать. Даже самые разумные из животных - кошки это делают.

-Поэтому египтяне почитают кошек, - усмехается Иуда.

-Почему? - не понимает Петр.

-Наверное, за их чистоплотность. Скажи, Фома, ваши учителя не у египтян учились чистоте?

-Господин, наше учение от Бога! - Фома впервые говорит с чувством, выйдя из своей благочестивой невозмутимости, к которой его приучали годами в Кумране.