Виктор Поротников - Остановить Батыя! Русь не сдается

— Оставь его, милая! — рявкнул на испуганную Велижану Терех, влетевший на хоры, подобно вихрю. — Не видишь, башка у него разбита всмятку. Не выживет он. Лучше накинь на себя свою шубейку, с нами пойдешь.

— Ты цела? — подскочил к Беляне запыхавшийся Сулирад. — Ну и слава богу! Вот твой шушун и плат, одевайся скорее! — Сулирад взял со скамьи теплую одежду Беляны и сунул ей в дрожащие руки. — Пора нам сматываться отсюда, голуба моя.

Захватив с собой двух челядинок, Терех и Сулирад покинули хоры, где лежал на полу умирающий ратник, и через южную крытую галерею бегом добрались до южной дворцовой башни. Отсюда вели два выхода: по крытому переходу к замковой крепостной башне и вниз по каменной винтовой лестнице.

— Куда теперь? — обернулся к Тереху Сулирад. Он был в таком состоянии, что с трудом соображал.

— Двигай на крепостную стену, приятель, — отозвался Терех, запирая дверь в башню на засов.

— По стене шастают мунгалы, — испуганно бросил Сулирад, глянув в узкое окно-бойницу. — Их там много!

— Значит, спускаемся вниз, — проговорил Терех, бросившись к квадратному люку в полу. — Все за мной. Живо!

Четыре фигуры быстрыми тенями пересекли небольшой двор, вымощенный плитами, миновали амбары и княжеские кладовые. Факел Сулирад оставил в башне, чтобы не привлекать к себе внимания татар, хозяйничающих в Боголюбовском замке. За амбарами возвышалась каменная Лестничная башня, в нижнем ярусе которой имелись широкие ворота, ведущие к речной пристани.

Терех и Сулирад сдвинули тяжелые засовы, сняли железные цепи запоров и приоткрыли тяжелые дубовые створы ворот так, чтобы мог протиснуться один человек. Через эту лазейку два вооруженных мужа и две челядинки в наспех накинутых платках и шубах выскользнули из крепости, спустились по ступеням, вырубленным в крутом береговом откосе, и по заснеженному льду Клязьмы убежали в спасительную ночную мглу.

Счастливое избавление от, казалось бы, неминуемой смерти привело Сулирада в состояние некой буйной веселости. Он то принимался что-то насвистывать, то бросался к Тереху с радостными возгласами, тряся его за плечи и называя своим ангелом-хранителем, то запевал какую-нибудь задорную песенку. Всякий раз Терех строгим голосом пресекал пение и насвистывание Сулирада, говоря ему, что его радость сейчас ни к месту, ибо Боголюбовский замок оказался в руках татар.

— Нехристи облапошили нас, как детей малых, — злился Терех. — Горе-стражники наши проспали все на свете, за что и поплатились жизнью!

— Чему быть, того не миновать, брат, — успокаивал Тереха Сулирад. — Не нынче ночью, так завтра или послезавтра днем мунгалы все едино захватили бы Боголюбово. Ты же сам видел, какое множество нехристей валом валило к Суздалю. Нет, друже, это великая удача, что мы выбрались живыми из этой передряги! — Сулирад рассмеялся. — Из меня аж весь хмель вышел!

Поскольку Терех и Сулирад не имели на себе теплых шуб и шапок в отличие от Беляны и Велижаны, они очень скоро продрогли до костей на ледяном ветру. На них были только теплые рубахи, поверх которых были надеты кольчуги. Не было им никакого тепла и от железных шлемов. Сулирад предложил добраться до реки Нерли и по ее льду дойти до Покровского монастыря, это было не более двух верст.

— Авось разживемся в монастыре хоть какой-нибудь теплой одежкой, — проговорил Сулирад, стуча зубами от холода.

Терех не стал возражать, понимая, что на открытом месте да на таком ветру недолго обморозить лицо, руки и ноги. Беляна и Велижана тоже согласились с огнищанином, желая поскорее укрыться от пронизывающего ветра за монастырскими стенами. Они были уверены, что монастырь не мог сгореть дотла, поскольку там имелись и кирпичные строения.

Подходя к Покровской обители по льду Нерли, идущий впереди Сулирад еще издали уловил носом тяжелый запах гари. Продравшись через заросли ив и ольхи, увязая чуть ли не по пояс в снегу, огнищанин и его спутники взобрались на береговой склон прямо перед черными руинами сгоревшей бревенчатой стены. За остатками стены возвышались полусгоревшие остовы нескольких деревянных зданий, белокаменная однокупольная церковь, покрытая темным налетом от дыма и сажи, каменная колокольня и кирпичный дом здешней настоятельницы. Покровский монастырь был женским.

Выглянувшая из-за туч ущербная луна озарила своим белесым призрачным светом широкий монастырский двор, на каменных плитах которого в разных позах лежали обнаженные женские тела, не меньше полусотни тел. С первого взгляда можно было понять, что этих несчастных умертвили оружием, так как на трупах зияли колотые и резаные раны, некоторые тела были с отрубленными головами, все вокруг было залито кровью, которая застыла на снегу и камнях большими багровыми пятнами.

— Господи-Иисусе!.. — шептал дрожащими губами Сулирад, ступив на место кровавой бойни. — За что?.. За что нехристи перебили этих монахинь?

Перешагивая через окаменевшие на морозе трупы, Сулирад приблизился к храму со стороны главного входа. На паперти возле распахнутых дверей лежали обнаженные тела двух совсем маленьких девочек, головы которых, судя по всему, были расколоты от ударов о каменную стену. На мертвом лице одной из девочек застыло выражение дикого ужаса, ее рот был раскрыт в предсмертном вопле, с которым она и рассталась с жизнью. Лицо другой девочки было превращено в кровавое месиво, как будто его размозжили кирпичом.

Бросив взгляд на убитых девочек, Сулирад осенил себя крестным знамением, по привычке прошептав короткую молитву за упокой их душ.

Мозаичный пол внутри храма и мощные каменные столпы, поддерживающие закругленные своды, тоже были забрызганы кровью. В просторном центральном нефе, куда просачивался бледный лунный свет через длинные оконные проемы высокого купольного барабана, взор потрясенного Сулирада натыкался тут и там на обнаженные обезображенные тела женщин и детей. Сулираду чуть не стало плохо от вида отрубленных рук, распоротых животов, раскиданных по полу окровавленных внутренностей…

На полу возле жертвенника лежало Евангелие, с которого был содран кожаный переплет. Иконостас был разрушен, со всех икон, сваленных на пол, были сняты серебряные и позолоченные оклады. На престоле поверх священного покрывала-антиминса лежала отрубленная голова немолодой женщины с длинными косами. Тут же лежала отрезанная женская кисть руки.

— Господи, видишь ли Ты, что творят на нашей земле поганые мунгалы? — шептал Сулирад, озираясь вокруг. — Неужто гнев Твой не обрушится на злых язычников?

Терех, отыскавший Сулирада в храме, был вынужден окликнуть его несколько раз, поскольку тот бормотал молитвы, как помешанный.