Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король

Щеки Даниила заполыхали стыдом без его воли, руки сжались в кулаки, лоб потом покрылся. Все верно говорил старый игумен, разве мало он сам с Мстиславом, тестем своим, воевал? И так вся Русь. А Михаил, чуть насмешливо поглядывая на князя, продолжил:

– А что бы по-христиански не уступить друг дружке? Вот ты бы отдал Галич, если бы попросил тебя Андрей? – Не дожидаясь ответа, протянул: – То-то же… Но ведь не попросил. И ты никого не просил. Не желали и не желают русские князья друг перед дружкой выи гнуть да виниться. Теперь придется это перед вражиной делать! Господь один раз на Русь наказание привел, да не на русских землях биться позволил, на половецких. Поняли? Нет, не поняли, продолжали воевать меж собой. Батыева рать, Даниил Романович, то Господня кара на всех нас. Пока не научитесь меж собой договариваться да кланяться, будете врозь биты и кланяться станете перед погаными!

От этих слов стало совсем не по себе. Какая дружба, если князья и знаться не желают! И про поклоны тоже не нравилось, что ж теперь, поганым сапоги лизать?! Почти застонал:

– Доколе?! Неужто Руси погибать?!

– Нет. Придет время, и сумеете договориться, а пока кланяйтесь Батыю…

Даниил взвился:

– Не буду я кланяться! Он мою землю жжет и конями топчет, а я ему поклоны бить должен?!

– А что ты сделаешь? В глаза плюнешь? Так то, что против ветра плевать, тебе же в бороду и вернется. Ты князь, тебе на миру и смерть красна, а Галичина и Волынь кровью зальются, о том подумал?

– Так что ж теперь, смириться и ждать?

– Не жди, силы копи да с другими договаривайся, но с ханом не ссорься, себе и земле твоей дороже выйдет.

– Но как сделать, чтоб собственные сыновья не прокляли?

– А ты сумей золотую середину найти, чтоб и самому низко не гнуться, и землю свою под разор не подвести, тогда тебе и людское спасибо будет. – Игумен вдруг усмехнулся: – Мне епископ Ростовский Кирилл сказывал, за что Александра Ярославича после шведов особо благодарили. Не столько за то, что врагов побил, то ему как князю положено, на то и зван был, а больше за то, что живым сыновей да мужей домой в Новгород вернул, сумел перехитрить Биргера и людей тем самым сберечь. Молод князь, да разумен.

Вот так и ты, Данила Романович, не только воинскую доблесть свою кажи, но и ум, и мудрость, коих у тебя много. Ведаю, что ты воин храбрейший, а вот ныне более хитрости нужно будет, чем доблести. Сумей, княже, не погуби и себя, и людей своих.

Я с тобой человека знающего отправлю, он и толмач толковый, и хитростей их много знает, и кто кому кем приходится, кому какие дары дарить, кому какие слова говорить…

Даниил не выдержал, возмутился:

– Тьфу ты! Учиться нужно, как поганым в глаза заглядывать и подарки дарить!

Игумен рассмеялся:

– Ничего, Данила Романович, за одного битого двух небитых дают, хитрость доблести не помеха.

Он еще долго рассказывал о порядках в Орде, о людях, о неприятностях, которые могли поджидать. Понимал, что все князь не запомнит, но что-то в мыслях задержится, остальное по пути Хитрован доскажет. А в конце разговора пообещал:

– Даже если придется идолу кланяться, знай, княже, что твой грех я на себя беру. Пусть твоя душа чистой останется.

– Ты уж второй, кто сей грех разделить мыслит.

– Кирилл, что ли, предлагал?

– Он. Тоже уговаривал грешить, чтоб ему было в чем перед Господом каяться. Я постараюсь вам своих грехов не добавлять, сам обойдусь.

Вроде говорить шуткой закончили, а тяжко на душе было, до Сарая еще добраться нужно…

Утром, наблюдая, как Даниил со спутниками усаживаются в ладьи, чтоб хоть часть пути по воде пройти, игумен вдруг окликнул князя:

– Будешь обратно ехать, отправь ко мне Хитрована или еще кого с весточкой, что у тебя все хорошо.

Даниил кивнул:

– Сделаю, отче.

Дворский Андрей ревниво приглядывался к новому княжьему советчику Хитровану. Даниил заметил, отозвал Андрея, объяснил:

– Этого человека игумен не зря с нами отправил, он много порядков ордынских знает, много людей, посему пригодится.

– А не лазутчик?

– Чей?

– А не знаю, хоть бы и ханов!

– У игумена? И чего ж он там разведывал – как пчелы мед носят?

Андрею стало смешно, но он все же решил проследить за этим Хитрованом, такое прозвище зря не дадут…

Прозвище действительно было дано не зря. Хитрован знал все и про всех. Ему удавалось разговорить любого, кто оказывался рядом, человек и сам не замечал, как выкладывал любопытному Хитровану о себе и о своей земле множество сведений. Правда, и сам он рассказать тоже умел, как начнет, заслушаешься! И все так ладно и складно выходило…

– Хитрован, а ты сам откуда?

– Я-то? Отовсюду…

– Родился где?

– А у монголов и родился…

– Чего?! – вытянулось лицо Андрея. Не хватало, чтоб среди них поганый выискался! – А ну крестись, поглядим, каков ты христианин!

– А с чего ты взял, что я христианин? – лукаво заблестел глазами Хитрован, но широко перекрестился.

Дворский внимательно следил за его движениями, потом потребовал:

– А молитву прочти!

– Какую?

– А любую!

– Всю или только начало? По-русски или на греческом? А то ведь я на Афоне два года в монастыре жил, могу и так.

– Ух ты! – не выдержал Андрей. – Как туда-то попал?

Судьба у Хитрована оказалась очень занятной и богатой на события самые разные, помотало его по свету немало, но от этого он только хитрее стал. Родился у русской матери, давным-давно полоненной и купленной купцом, который ходил даже в Китай. Самому купцу девка была не нужна, но сгодилась в услужении. От кого она родила сына, не знала и сама, судя по его внешности, намешано там было всякого… А уж дальше еще мальчонкой Хитрован, который и имя-то свое забыл, с малолетства мотался уже без матери, погибшей в один из набегов. Его крестил монах-несторианец, дав звучное императорское имя Константин, но оно к юркому мальчишке как-то не пристало, зато сразу прилепилось прозвище. С монахом Хитрован и попал на Афон, а потом снова в рабство, бежал, поплавал по морям, помотался по суше, бывал среди всех и везде, потому рассказать ему было что. И в Орде жил тоже три года, в самом Сарае, толмачом был при приходящих купцах. От них ведал, кому какие подарки полагаются, кто больше меха любит, а кто костяные безделки, кто золотом норовит взять, а кому больше почет важен… Ценного провожатого дал игумен Михаил князю.

Андрей подружился с новым помощником и подолгу выспрашивал у того об Орде, о Сарае, хане, его родственниках, учил татарские слова. Учил и Даниил, ему давалось легко, потому что хорошо говорил на языке своей жены Анны, знавшей его от матери – половецкой княжны. Князь и с Котяном разговаривал на его наречии. Вообще с Хитрованом Даниил старался говорить не по-русски, чтобы вспомнить то, что знал сам. От матери он хорошо помнил греческий, знал угорский, язык ляхов, латынь… Языки не раз пригождались, может, и в этот раз сгодятся?