Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король

Пригодились уже у Куремсы. Этот наместник должен был дать или не дать, смотря по желанию, пайцзу на дальнейший путь в Сарай. Куремсу нашли в Переяславле, он сразу не понравился ни Андрею, ни самому Даниилу. Дворский потом, когда его никто не слышал, заявил, что этот прохвост может одной рукой пайцзу дать, а другой отправить своих нехристей, чтоб не только охранную грамоту, но и все ценности отняли за первым же леском! Даниил усмехнулся:

– Я не глупей его, все предусмотрел.

– Это как? – прищурился Андрей.

– Между делом сказал, что вторым еду, а с первым посольством, что другой дорогой раньше отправилось, послал дары хану и сообщение о своем приезде. Пусть попробует задержать или какую пакость сделать!

Дворский с удовольствием хлопнул себя по коленкам:

– Ай да князь!

Даниил не стал говорить, что это посоветовал Хитрован, видно, хорошо знал обычаи нехристей.

У князя с Куремсой получился «спор в гляделки», как в детстве с Васильком играли, кто кого переглядит, не моргнув. Побеждал Данила, он умудрялся не моргать долго-долго и глядел притом упорно зверем. Встретившись с темными злыми глазами наместника, Даниил вспомнил детскую забаву и своих глаз не отвел и не опустил. Небось Куремса не вправе заставлять его сто раз кланяться или проходить между огнями? Кроме того, князь вдруг нутром почувствовал, что от этих «гляделок» многое зависит. А еще понял, что когда-то встретится с Куремсой в бою и если победит сейчас, то победит и после. Победил.

Придя от наместника, он развернул выданную подорожную. Читал, усмехаясь, важно написано…

«Силой вечного Неба. Покровительством Великого могущества. Кто не будет относиться к сему указу Бату-хана с уважением и благоговением, потерпит ущерб и умрет!»

– Андрей, ты относишься с благоговением?

– Чего?! – возмутился дворский. – Чего это я должен благоговейно относиться к поганой писанине?

– А вот это ты зря. Вот ты грамоту не разумеешь и без чужой помощи прочесть ничего не можешь. Откуда тебе знать, что там о помощи написано, а не о казни?

Андрей заметно вздрогнул, но стойко промолчал.

– Благоговейно надо относиться к любому писаному слову, потому как люди доброе дело сделали, которые его придумали. Без письма как смогли бы столько разумного передать нам прежде жившие?

– Ну, как-то передавали же раньше, когда писать не умели?

– Передавали, да только много легче стало, когда писать придумали.

Андрей уже хорошо знал все эти разговоры, князь давно пытался заставить его научиться если не писать, то хоть читать, но дворский почему-то упорствовал в своем нежелании. Вот и теперь он поморщился:

– Ты бы, княже, лучше сказал, что там еще пишется.

– А вот и прочел бы, – хитро усмехнулся Даниил. Но дворского просто так не возьмешь:

– Так ведь там по-ихнему, я у нехристей и языка не понимаю, не то буквицы.

– Нет, по-русски тоже. Это же охранная грамотка, от всех охранять должна. Ладно, слушай… Велено этим важным Куремсой, чтобы нам везде и всюду помогали, лошадей давали, сколько спросим, и охрану тоже.

– Ага, – снова возмутился Андрей, – а охрану от той охраны кто даст?!

Но вообще дворский оказался незаменимым человеком, они вдвоем с Хитрованом организовывали всю жизнь в дороге. На каждом привале, каждой ночевке обязательно находился корм для лошадей и ночлег для людей, причем без Куремсы, Андрею казалось зазорным пользоваться покровительством «этого нехристя». Пока получалось, Даниил молчал, чем меньше они потратят по дороге, тем больше останется, ведь сколько там будут, тоже неизвестно, может, дня хватит, а может, и года мало будет. Хитрован рассказывал, что по времени ожидания видно, как хан относится к своему гостю или даннику. Если быстро к себе зовет, значит, уважает и считается, а вот если подолгу не кличет, тут хоть волосы на себе рви, на тебя и остальные смотреть перестанут, словно ты пустое место.

Чтобы хану быстро доложили о приезде, следует нужным людям подарки поднести, договориться, ублажить…

– Как они могут не донести, если я к хану прибыл?

– Так ведь могут сразу сказать, а могут только к весне…

– А я же могу самому хану пожаловаться, что сразу не допустили…

– И вовсе из Орды не уедешь, найдут способ на тот свет отправить.

– Неужто просто убить могут?

– Не просто, а потому что не одарил, не уважил. Хитро травят, даже вон принцев и ханских жен травят, а уж об остальных что говорить?

Слышавший эти речи Андрей перекрестился:

– Да как же там жить-то? Не с собой же всю еду и питье везти?! На месяц не напасешься…

– Нет, еду там покупать будем, к чему-то придется привыкать, правда. Они свинину не едят, кур тоже, будет одна конина да овцы.

– Чего?! Я конину есть не стану, лучше с голоду помирать.

– Успокойся, Андрей. Не в гости едем, да и кто в чужой монастырь со своим уставом лезет? Если приехали, то будем есть, что дадут.

– Ладно, – тоскливо вздохнул дворский, – может, эта конина и ничего…

Такие разговоры велись каждый день. Князь старался, чтобы рассказы Хитрована слышали почти все, лучше, если люди сразу знают, что можно, а чего нельзя. Нельзя было многое. Нельзя наступать на порог жилища, это карается смертью. Нельзя неуважительно отзываться о Потрясателе вселенной Чингисхане. Нельзя мочиться в ставке. Нельзя мыться или мыть руки в реке.

Некоторые «нельзя» вызывали у Андрея бурный протест:

– А где мочиться-то?! Ежели по-большому надобно? Они что, вообще не гадят, что ли?! Если держаться, то за неделю так подопрет, что после не выковыряешь!

– Выйди за пределы и там садись.

– А ежели приспичит?!

– Потерпишь.

– А где мыться, если в реке нельзя, они не моются?

– Вообще-то не часто, но если нужно, то набирают воду в кувшин и поливают на себя. В проточной воде мыться нельзя, это оскорбляет реку.

– Во дураки!

Дураки не дураки, а учитывать привычки хозяев пришлось…

Когда Хитрован показал рукой вдаль на темные силуэты каких-то огромных стогов сена, занесенных снегом: «Сарай», Андрей даже не сразу понял:

– Это чего, скирды такие, что ли?

– Это столица Батыева! Не вздумай там что худое про город сказать, обратно не вернешься.

– А стена крепостная где?

– Нет, не нужна она.

Скирды оказались просто кибитками, снятыми с колес и поставленными на землю.

Стены и впрямь не было. Много чего не было, не было посада, ставка начиналась как-то сразу, только по краю шли кибитки, не слишком новые, часто даже ветхие. Между ними бегали, несмотря на холод, ребятишки, увидев княжий поезд, бросались следом, кричали: «Урус! Урус!», дразнились, натравливали на конных собак. Хитрован сразу предупредил, что собак убивать нельзя, научил как крикнуть, чтоб отстали. Хорошо, что научил, помогало.