Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король

А еще много беседовал Кирилл с князем Александром Ярославичем. Видел, как трудно дается Невскому подчинение, как руки горят за меч схватиться при одном упоминании о гибели отца. Потому особо ценил невероятную выдержку князя. Ах, как часто Кирилл жалел, что так далеко владимирские земли от галицких! Этим бы двум князьям договориться, никто супротив и головы поднять не решился бы!

Сидели за вечерней трапезой втроем без гостей. На столе скромно, все трое хотя и любили разносолы, но старались пост блюсти, кроме того, поутру братья собирались на охоту, а перед ней тоже не стоит живот набивать…

Вдруг митрополит чуть лукаво покосил глазом на Андрея и задумчиво произнес:

– Андрей Ярославич, негоже князю да без женки быть.

Андрей полыхнул смущением. Старший брат едва сдержал улыбку, вот сколько уже лет Андрею, а все краснеет, как девица, но этим брат еще более симпатичен.

– Недосуг все, владыка.

– А есть ли зазноба на примете?

Чего это он так женитьбой озаботился? Небось будет какую угорскую невесту торговать, как Даниилову сыну Констанцию сосватал. Сам же и сказывал, что Лев с женкой на латыни беседы ведет, потому как он угорского не знает, а она ни слова по-русски. То, что не знает, полбеды, беда, если не желает знать. Александр тем паче напрягся, что если на иноземке жениться, значит, то ли ее в греческую веру приводить, либо самому в латинскую переходить, либо… Только этого «либо» не хватало!

– Нет зазнобы.

– А для тебя, Андрей Ярославич, невеста есть. Достойная, добрая и собой хороша. Молода, правда, но этот грех с возрастом пройдет.

– Кто? – Андрей тоже осторожен, только что пережил нешуточный интерес ханши, едва смог избавиться, теперь от женщин бежал как от огня.

– У князя Даниила Галицкого дочь есть. Устинья. А?

Андрей пожал плечами:

– Не ведаю я его дочерей.

– Зато я ведаю, Устиша на моих глазах росла, девушка достойная, в вере греческой и менять не собирается.

Сказано с нажимом, скорее для князя Александра, чем для самого предполагаемого жениха. Что ж, выбор достойный. Породниться с галицким князем любому лестно. А через него и с половиной Европы, потому как Лев только что на дочери Белы женился, сам Даниил на племяннице Миндовга, старшая дочь за мазовецким герцогом замужем. И вдруг сообразили сразу оба, что они и без того родичи, ведь их мать и княгиня Анна, мать Устиньи, – сестры!

– Я помню, что вы с Устиньей двоюродные брат и сестра. Но раз сам предлагаю, значит, разрешу такой брак.

– Что ж, Андрей, женю тебя на дочери Даниила Романовича!

Александр сказал это по праву старшего брата, на Руси, если уже нет в живых отца, его заменяет старший брат, и согласие давать ему, и благословлять тоже. Сказал, потому что видел, что сам Андрей согласен, доволен предложением митрополита, а Андрею показалось обидным. Он, владимирский князь, должен просить разрешение у Александра?

Вообще во Владимире была странная ситуация. По ханскому ярлыку из Каракорума владимирским князем получался Андрей. А признавали таковым все Александра. Понимала Русь, кто из князей старший, более опытный, за кем сила. Это начинало самого Андрея злить, в своем собственном уделе он вынужден быть на вторых ролях! Заметил это и митрополит, решив поговорить с Александром, посоветовав отступить. Не время меж братьями раздор заводить.

Из Холма в дальний путь собирался большой поезд – к своему будущему мужу Великому князю Владимирскому Андрею Ярославичу ехала невеста дочь галицкого князя Даниила Романовича Устинья. Кроме множества женщин, отправившихся вместе с княжной, множества возов и телег с приданым и просто скарбом для новой жизни, во Владимир-на-Клязьме собралась и немалая дружина. Во-первых, для охраны, во-вторых, чтобы показать мощь галицкого князя, в-третьих, просто для солидности. Но главное – первое, слишком опасным было далекое путешествие по часто безлюдным землям.

Поделив на улусы земли Орды, татары привычно поделили и земли Золотой, как звали русские по цвету ханского шатра, Батыевой Орды. Сам Батый правил восточной частью – левобережьем Итиля (Волги), а на правом берегу и докуда хватало сил располагались земли царевичей и военачальников. Северо-Восточная Русь была под рукой старшего сына Батыя Сартака. Киевское княжество и Болоховские земли у Куремсы. Сам Батый поставил свою столицу Сарай-Бату на левом берегу Итиля (Волги), ему по душе степи…

Сартаку князья только подарки возили, а вот Куремса на своих землях свое правление ввел и дань сам собирал. И потянулись беженцы с Киевских и Черниговских земель в Залесскую Русь, росли Москва, Коломна, Тверь…

Эту картину увидели изумленные галичане по пути к Владимиру-на-Клязьме. По зимнему санному пути люди торопились перебраться на новое место, чтобы весной успеть отсеяться. Пустела Киевщина, зато прибывало в том же Муроме, стояли пустыми дома в весях Черниговщины, но принимали к себе земли Переяславля Залесского. Яков Дядькович, сопровождавший княжну к ее будущему мужу, кипел от возмущения:

– Этак они всю Южную Русь обезлюдят!

Ему ответил сотник Тетерев:

– Значит, там лучше, было бы хуже, не бежали бы с родных мест.

– Чем лучше, ну чем?! Князья под Батыгу встали?!

Тянулись и тянулись веси, кое-где и вовсе пустые, кое-где сожженные когда-то татарами и не восстановленные. Устинье стало страшно, казалось, вся земля в разоре, как же жить-то? Яков Дядькович другому ярился: чтобы проехать по русским землям без опаски, нужно у Куремсы грамоту получить.

– По своей земле и по ханской грамоте ездить!

Тетерев усмехнулся:

– А ты бы рискнул и без татар через Брянские земли спокойно проехать? А по Литовским?

– То Миндовг, чужие совсем, а здесь свои, русские!

– Какой же Миндовг чужой, коли Даниил Романович на его племяннице женился?

Вот и получалось, что Куремсова защита самая сильная, с его разрешением не испугались и по Русской земле ехать. Княжну в Переяславль не повезли, охранную грамоту добыли загодя, отвезя немалые дары Куремсе. Встретиться договорились в Киеве, но очень пожалели, что вообще приблизились к городу. Прошло уже столько лет, но город еще не восстановился. Живи в нем Великий князь, может, и наладилась бы жизнь поскорее, но Великий князь теперь Владимирский, а в самом Киеве правил именем Александра Ярославича, прозванного Невским, боярин Дмитр. Как ни тяжела княжеская длань, а без нее и городу не встать…

Едва-едва начали восстанавливать Десятинную, почти не шумел Торг, большинство домов стояли пустыми… Хорошо хоть ждать не пришлось, посланный за грамотой Борис уже был наготове. Дальше двинулись до Десны и по ней до самого Дебрянска (Брянска). На разоренный Чернигов даже смотреть не хотелось… По всей Десне, где татары побывали, разруха.