Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король

Тем неожиданней оказался нетронутый Дебрянск. После гибели в Сарае Михаила Всеволодовича Брянское княжество распалось на четыре отдельных, всем сыновьям, кроме старшего, беспокойного Ростислава, окончательно ушедшего к тестю Беле, остальные получили по наделу. В Дебрянске, как самом сильном, сидел старший из оставшихся Роман Михайлович.

Он принял хорошо, сказал, что встречное посольство от Великого князя Андрея Ярославича уже третий день дожидается. Известие о том, что жених прислал поезд и защиту навстречу, Устинью обрадовало, было приятно сознавать, что множество людей ездят туда-сюда, только чтобы ей было безопасно и удобно. Конечно, расставание с родным Холмом и отцом не было легким, но княжон воспитывали в понимании, что в родительском доме остаются только в старых девах, а это худая доля и позор. Устинья Даниловна тоже понимала, что выпорхнет от отчего порога, как только в возраст войдет. Плохо только, что не мать в дальний путь наставляла, а что свекрови не будет, так это не беда, свекрови они разные бывают, может, лучше и никакой, чем такая, которой невестушка с первого взгляда не понравится!

С княжной ехало достаточно мамок, чтобы дать женские советы, а уж советов в правлении ей не нужно, отец всегда говаривал своей любимице, что если б сыном была, то ей, Галич оставил, больно способна ко всему разумному! Устиша гордилась и своими способностями, и отцовской любовью. Мать ревновала к отцу, и непонятно, кого к кому больше. Иногда выговаривала дочери ни за что, только потому, что отец похвалил.

Но теперь все в прошлом, скоро она уже приедет к будущему мужу, а там и свадьба… Какой он, Великий князь Андрей Ярославич? Устинья много слышала о его старшем брате Александре Ярославиче, которого даже прозвали Невским за особую доблесть. Но Великим князем поставили не его, а младшего, Андрея Ярославича! Значит, он куда как умней и храбрее брата. Вот за какого князя предстояло выйти замуж Устинье Даниловне! Было от чего гордиться.

Князь Роман Михайлович принялся шутить, что, если б не послы из Владимира, ни за что не отпустил бы такую невесту, оставил бы своему сыну Олегу в жены. Устинья смущалась, смеялась в рукав, потому что маленький, толстенький пятилетний Олег ну никак на жениха не походил.

– Ладно, – махнул рукой Роман Михайлович, – найдется и у нас кем с князем Даниилом Романовичем породниться.

Со встречным посольством приехала вдова князя Василька Ростовского, она собиралась быть на свадьбе посаженой матерью, потому оглядела невесту придирчиво. Но глаза княгини Марии лучились добрым светом, потому придирчивость Устинью не обидела. Мария Михайловна всплеснула руками, заахала:

– А невестушка-то краса писаная! Уж как хороша лебедушка наша! Ай, добрая княгиня князю будет!

Устинья залилась румянцем. Вокруг наперебой захлопотали сразу все, ревниво стараясь опередить друг дружку – галицкие на правах бывших, а владимирские новых родственниц. Княжна совсем смутилась, девчонка ведь еще, цены себе не знала, отец в строгости держал, а тут такое внимание…

Вдова ростовского князя Василька Константиновича приходилась Устинье двоюродной сестрой, хотя была постарше. Она дочь отцовой сестры, что за Михаилом Всеволодовичем замужем. Устинья вдруг поняла, что Мария Михайловна и вовсе одна осталась на свете. Разве только двое сыновей, но те совсем малы. Княгиня не позволила отдать Ростов в Великое княжение, заставила назвать князем старшего семилетнего сына и села при нем наставницей. Значит, может женщина править? Говорили, что разумно. Конечно, не сама, советчиков немало, но ведь и советчиков нужно уметь выбирать, и советы слушать тоже. Другой князь не слушает разумных слов, а тут княгиня.

Потому Устинья приглядывалась к Марии Михайловне особенно внимательно. Та оказалась живой, ласковой и говорливой. Она быстро наладила все для невесты, сводила в баньку с дороги, попотчевала и уложила почивать. Хозяйка дома была на сносях, а потому помощница плохая, но ростовская княгиня со всем справилась, у брата в дому распоряжалась, как в своем собственном. Роман Михайлович смеялся:

– Ты бы, Марьюшка, осталась пока у меня да пожила пару годков?

– Ага! – взвилась та. – А потом в Ростов и возвращаться некуда будет! Пусть твоя женушка сама управляется.

Конечно, Устинья прекрасно поняла, зачем водила ее в баньку сестрица, от девушки не укрылось то, как внимательно, хотя и исподтишка разглядывала ее Мария. Княжна не обиделась, так заведено, Мария будет при ней посаженой матерью, должна точно знать, что девушка непорченая, заметных изъянов нет. Потом княгиня, отбросив всякое смущение, уже наедине подробно расспрашивала о здоровье, о том, как давно девушкой стала, да каково себя чувствует в трудные дни. А еще задала прямые вопросы: дева ли и нет ли на сердце кого другого?

Устинья глянула Марии в глаза прямо:

– Дева. И на сердце никого.

– Ну вот и ладно, вот и хорошо, – вроде обрадовалась та. – Князюшка хорош собой, росту выше среднего, строен, глазаст, светловолос… Но его в руках, голубка, держать придется. Есть за ним грешок – не всегда сдержан и девок любит. Коли справишься с первых лет, так проживешь спокойно, а коли нет, не взыщи, будет к другим бегать.

Она чуть помолчала, а потом словно махнула рукой:

– Я тебе скажу то, что мать должна бы сказать или свекровь, ежели была бы. Умные женки, они всегда под боком девок пригожих держат, но таких, чтоб ладные были, да не загребущие, чтобы в душу князю не лезли и к себе не привязывали. Вот когда в тягости будешь, а мужу невмоготу, такую и надо подсунуть, чтоб отвлекла на время. Но чтобы преданной тебе была больше, чем князю. А как все пройдет у тебя, так ее снова прочь. Запомнила? Сейчас о том не думай, но придет время – и вспомни.

Она говорила сугубо бабьи вещи, о которых мужчина и не догадается, но они были так важны для юной княжны, готовившейся стать княгиней.

За Дебрянском все выглядело уже иначе. Здесь следы разорения были видны куда меньше, вернее, они были, но земля уже залечила раны. Яков Дядькович дивился большому числу новых домов:

– Откуда столько?

Ведь если строят новые дома, значит, верят, что будут тут жить. Если бы временно, то вырыли землянку, соорудили какую хижину, только чтобы перебиться. А тут ставили добротные избы, неужто не боятся, что придет ворог и пожжет все? Да и кто строит, ежели Русь обезлюдела?

Сопровождавший их Пафнутий объяснил:

– Со всей Руси к нам приходят людишки, садятся, жильем обзаводятся… Мы не против, пусть живут, коли здесь лучше.

– Вот оно! – горячился стольник. – Вот куда обозы с Киевщины тянулись!

Почуяв его обиду, Пафнутий изумился:

– Так что ж, обратно к поганым возвращать православных, что ли?