Карин Эссекс - Фараон

— Тогда пойдем домой и приготовимся к моему отъезду. — К нему вернулась его прежняя самодовольная улыбка. — Обо мне нужно позаботиться, прежде чем я отправлюсь на войну.

Военный совет начался на рассвете. Клеопатра собрала его ради единственного лица, чье присутствие имело бы значение, но это лицо, вероятно, храпело сейчас в ухо какой-нибудь шлюхе. При мысли об этой иронии судьбы Клеопатра улыбнулась. Она не имела никакого влияния на этого человека — а римляне заявляли, будто он целиком и полностью находится под ее контролем. Впрочем, присутствующие были полны оптимизма. Канидий Красс, самый верный из ее друзей-римлян, и Гефестион, преданнейший из первых министров, сообщили царице о том, какие новые подробности добавлены к плану бегства на Красное море.

«Я не желаю бежать! — хотелось крикнуть Клеопатре. — Я хочу сражаться!» У них были все возможности собрать армию даже большую, чем в последний раз, но Антоний не прилагал к этому ни малейших усилий, а Клеопатра знала, что большинство римских солдат, и особенно офицеры, жизненно необходимые для того, чтобы одержать победу, не выступят против другой римской армии, если командование примет египетская царица. В конце концов, кровь — не водица, и история знавала случаи, когда кровные узы оказывались сильнее даже денег. И это, как полагала Клеопатра, как раз и был один из подобных случаев. У нее имелись деньги, чтобы заплатить войску. Римляне со времен Суллы — задолго до того, как Юлий Цезарь перешел ту итальянскую речушку, — многократно выходили на бой друг против друга, и римские мечи проливали римскую кровь. Клеопатра сама явилась к солдатам — несмотря на возражения некоторых офицеров-римлян, для которых невыносимо было видеть женщину у власти, — и говорила с ними на их родном языке. Некоторые из этих солдат воевали всю жизнь и были уже немолоды. Они хотели денег, земель и покоя — всего того, что им обещал Юлий Цезарь. Но Цезарь умер, не успев расплатиться со своими долгами.

Так что Клеопатра безропотно слушала, как советники рассказывают ей про легкие корабли, специально построенные на случай ее бегства. Их погрузят на огромные повозки, тоже специально сооруженные для этого случая, и армия рабов протащит их двадцать миль до Красного моря, а уже оттуда царица с семьей и свитой уплывет прочь.

— Куда уплывет? — спросила у них Клеопатра.

— Государыня, не забывай о своих целях, — сказали ей советники, как будто она была ребенком, которому требуется напоминать об уроках.

Но Клеопатра не нуждалась в напоминаниях; она и так знала, что ей делать. Она должна снова попытаться защитить себя и свою семью. Она разработала грандиозный план, направленный на укрепление ее союза с царем Мидии. Они провели тайные переговоры, о которых Антоний ничего не знал. Царица понимала, что ей следует подготовить запасные позиции.

Она никогда не бросит Антония, но он, похоже, сам себя позабросил. Однако царица Египта — не какая-нибудь девчонка-рабыня, которой полагается после смерти ее властителя предложить себя в жертву! Нет, она победит, даже если Антоний сменит забвение, даруемое хмельным и плотскими утехами, на забвение самоубийства. Она скроется в Мидии, выйдет замуж за мидийского царя, и вместе они сокрушат парфян и создадут царство, простирающееся от Египта и Аравии до Индии, империю, которой позавидовал бы и сам Александр. Империю, которой в ближайшем будущем придется схватиться с Римом — и победить.

Мидия выдвинула всего одно требование: казнь пленника Антония, царя Армении, которого индийский царь ненавидел по множеству причин. И не в последнюю очередь потому, что они носили одно и то же имя — Артавазд — и индийскому царю уже страшно надоели возникающие из-за этого недоразумения.

— Будет ли это сделано? — спросил у царицы Гефестион.

— Но он — пленник императора, — отозвалась Клеопатра, пытаясь поддержать авторитет мужа.

— Следует ли нам, в таком случае, испросить у него разрешения? — вежливо поинтересовался Гефестион.

Клеопатра отправила к Антонию посыльного за позволением казнить пленника и получила презрительный ответ: «Убивай кого хочешь. Можешь начать с меня».

Военный совет погрузился в молчание — как была уверена Клеопатра, из-за жалости к ней. Она вздохнула, подписала смертный приговор и отправила Диомеда, своего секретаря, дабы тот дал ход делу.

Остаток дня она посвятила работе над своей репутацией. Она позавтракала в публичном зале Мусейона. Всю ее жизнь этот дом, в котором добывали знания и посвящали их Музам, приносил ей утешение. Клеопатре нравилось преломлять хлеб в обществе людей науки, как она это проделывала время от времени с тех самых пор, когда была юной девушкой, а они — ее наставниками. Такова была традиция ее семьи: не только оказывать покровительство ученым, но и поддерживать с ними достаточно близкие отношения.

Смог бы Эратосфен включить в свою автобиографию столь красочные и интересные истории об Арсиное III, которые и поныне могут прочитать ее потомки, если бы великая царица прошлого не отказалась от ограничений, налагаемых саном, и не делилась с ним своими мыслями? Семейство Птолемеев всегда потакало своему пристрастию к литературе и науке.

И теперь, в этот критический момент, важно поддерживать все традиции, чтобы сохранить хотя бы подобие нормальной жизни.

Трапеза проходила в нервозной обстановке. Слухи о разрыве с Антонием и причинах этого разрыва уже успели разойтись по городу. Клеопатра не объявляла о своем прибытии заранее, а просто ввалилась туда в одиночестве, как делала в юности, и перебила неспешную беседу ученых.

При появлении царицы все повскакивали; некоторые выронили хлеб, а молодой Николай выплюнул молоко, чтобы поприветствовать ее. Так они и стояли у своих обеденных лож — рты забиты, руки трясутся — до тех пор, пока Клеопатра мягко не велела им сесть, пытаясь восстановить атмосферу непринужденной беседы.

Царица воспользовалась возможностью успокоить ученых, рассказав им множество подробностей битвы при Акции и заверив, что у нее имеется множество планов, позволяющих достичь победы.

Она поняла, что ей следовало это сделать еще несколько месяцев назад; несомненно, они давно сплетничают между собою о последствиях этой битвы. Вероятно, некоторые уже подыскали себе местечко на Родосе или в Афинах, а другие размышляют, скоро ли им придется целовать кольцо Октавиана. Клеопатра не сомневалась: с самого дня ее возвращения, если не раньше, они шлют письма своим коллегам в Грецию, расспрашивая их о подробностях битвы. Никто так не смакует подробности неудачи и слухи, как интеллектуалы.