Фаина Гримберг - Княжна Тараканова

Она уже догадывалась, чего от нее могут потребовать.

– Тебе Огинский рассказывал обо мне?

– В сущности, он не сказал мне ничего нового о твоей натуре. Я и без него знаю, какая ты отчаянная. Но то, что ты говорила ему и в салоне мадам Жоффрен, слишком наивно…

Она отчего-то немного обиделась, хотя разве не все равно было, и сказала, но без всякого задора:

– Мадам Жоффрен и прочие верили мне, кажется…

– Это нужно делать не так, – он говорил в этой манере – быстро и небрежно, – для нас важен Восток, но есть кое-что поважнее.

Она вклинилась в крохотную паузу и спросила, как и должна была спросить:

– Что?

Он не ответил, то есть не ответил прямо, а продолжил свои рассуждения:

– Я не строю совершенно никаких иллюзий об этом Пугачеве. Он непременно будет разбит. Он слишком прост и не может иметь поддержки в большом мире, в мире большой политики. Нужен человек, который мог бы такую поддержку иметь, образованный человек, в распоряжении которого находились бы соответствующие документы, правильно составленные…

«Человек» – это ввело ее в заблуждение. Разумеется, «человек» мог быть только мужчиной. Неужели Михал говорит о себе? Но ведь его происхождение слишком хорошо известно многим…

Она, должно быть, нет, наверняка, нет, правда, она что-то пропустила из его слов. Он уже говорил:

– …Этот человек – ты!..

Она – человек! Это было приятно, это значило, что она равна мужчинам, правителям жизни. Но и нечто жуткое заключалось в этом определении. Она – человек! Но ведь она все равно остается женщиной. Кто же она? Андрогин?.. [69]Михал продолжал говорить. Он пересказал ей свою давнюю уже беседу с Фричинским, рассказывал о череде русских императриц с их мифическими тайными мужьями и мифическими же детьми, императриц, толстомясых и грудастых, с их преторианскими государственными переворотами, суеверными няньками, развратными фрейлинами… Но как же все это оказалось просто, на диво просто! Прежде всего обрисовывалась высокая, даже почти гигантская фигура Петра, известного как Первый или Великий, того русского царя, которого с такою яркостью описывал Сен-Симон [70], влетающего в Париж без перчаток и в дурной карете, на лету хватающего всевозможные знания, успевающего за один день спустить на воду новый корабль, написать сотню указов и танцевать до упаду… Его дочь Елизавета, в самом раннем девичестве оставшаяся сиротой, развращенная беспорядочной жизнью русского двора, захватившая в конце концов престол и окружившая себя гаремом любовников… Ее племянник Петр, которого она женила на образованной и бойкой принцессе Ангальт-Цербстской, преобразившейся из Софии-Августы в Екатерину…

– Но то, что императрица Елизавета стремилась так упорно оставить престол своему племяннику, разве не говорит, не свидетельствует яснее ясного о ее бездетстве?

– Разумное возражение! – одобрил Михал. – Но речь ведь не идет о некоей простой логике, лежащей, что называется, на поверхности. Разумеется, согласно этой простой логике, ты совершенно права: если императрица не оставила ни малейших следов заботы о своих детях, стало быть, этих детей не было! Если покойная императрица Елизавета окружила себя настоящим гаремом любовников, это вернее всего свидетельствует об отсутствии у нее законного мужа! Да и зачем полновластной правительнице, чья власть не ограничена парламентом, связывать себя узами законного брака с одним из своих подданных? Но все это – логика, лежащая на поверхности, логика, которую исповедуют весьма немногие. Для большинства людей привлекательностью обладает совсем другая логика, согласно которой императрица Елизавета непременно должна была связать себя узами брака с одним из своих фаворитов, этот законный, но тайный брак должен был явиться следствием большой любви и нежеланием правительницы, глубоко религиозной, жить во грехе!..

Стало весело и можно было расхохотаться:

– Но не могла же она венчаться с каждым своим любовником!..

– Ты опять используешь непопулярную логику, – Михал тоже улыбнулся. – Я же сейчас продолжу использовать логику популярную, хотя и нелепую. Итак, императрица венчается с одним из своих фаворитов. С каким? Вероятно, с наиболее приметным. Таким наиболее приметным фаворитом являлся некий Разумовский, о нем я разузнавал совсем недавно. Он был родом малоросс, красивый, но совершенно необразованный. Впрочем, и сама Елизавета получила образование самое дурное, дочь самого бедного немецкого бюргера получает лучшее образование. Но Разумовский оказался чрезвычайно предприимчив, он сумел перетащить в столицу и пристроить ко двору своих сестер, зятьев и младшего брата, того самого, сделавшегося впоследствии гетманом Малороссии. Гетман имел, в свою очередь, много детей. Это множество Разумовских при дворе создавали впечатление особенного их влияния на императрицу. На самом же деле любовник-малоросс был отставлен в угоду более юным и привлекательным. Но Разумовские намертво вцепились в эту возможность богатой и блестящей жизни, сыновья гетмана женились на родовитых и богатых невестах. Да, Разумовский определенно был самым приметным фаворитом любвеобильной царицы. Кроме легенды о тайном браке родилась вскоре и легенда о тайном потомстве. И до сих пор толкуют о детях Елизаветы. Впрочем, ей приписывают детей от разных ее любовников. И здесь популярная, я бы назвал ее народной, логика набирает силу! Попытайся понять! Законной, хотя и тайной наследницей императрицы, правительницы, должна быть, конечно же, дочь! Дочь, как бы повторяющая свою мать-царицу, в то время как сын повторяет, согласно этой самой народной логике, своего отца, простолюдина по рождению… Ты понимаешь?

Теперь возможно было радоваться своему пониманию:

– Я понимаю, что Пугачев глуп! Не имеет смысла выдавать себя за человека, которого видели, знали люди, много людей! Конечно же, эту выдуманную дочь императрицы Елизаветы никто никогда не видел! Наверное, существуют лишь смутные слухи о том, что кто-то где-то якобы видел ее! Я думаю, я догадалась…

– Погоди! Ты догадалась, да! Но я все же снова подчеркну некоторые важные моменты. Итак. Для того чтобы предъявить миру новую законную наследницу российского престола, необходимо прежде всего свидетельство о законном брачном союзе ее родителей. Далее. Согласно закону, принятому Петром Великим, в России правитель сам определяет своего наследника из числа ближайших родственников и фиксирует свой выбор в завещании. Конечно, существует вполне известное завещательное распоряжение императрицы Елизаветы, передающее трон племяннику, сыну ее родной сестры и герцога Голштайн-Готторпского. Но кто мешает объявить о существовании другого завещания, тайного и гораздо более правильного!.. Тайное завещание – важный миф русской короны. Кому только не приписывалось составление подобного завещания! И прежде всего, разумеется, Петру Великому…