Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна

Красное бархатное кресло с бахромою, где она любила сидеть, принц велел поставить в своей спальне. Когда принесли зеленые камчатные пологи, сделанные для их супружеской кровати по настоянию принцессы, принц Антон снова плакал.

Принц, равно как и я и Бина, и обе кормилицы бывшие, а ныне няньки принцесс Екатерины и Елизаветы, лишен духовного утешения. Лютеранского пастора здесь нет, и все мы уже долгое время не имели исповеди и святых таин. Православная домовая церковь предназначена лишь для русской прислуги и для малолетних детей принца и принцессы. Все наши просьбы и мольбы о присылке пастора остаются безответными.

Играю в шахматы с принцем Антоном, играющим очень недурно. Возможности этого невинного развлечения не так-то легко было добиться. Принц Антон сказал о своем желании развлечься шахматами майору Гурьеву, тот, надо от дать ему справедливость, немедля написал в Петербург императрице, просил разрешения отдать принцу для игры свои шахматы: «…отдал бы ему свои, но не весьма хорошие, если это не противно Вашему императорскому величеству». Бина мрачна, является в гостиную и расхаживает по комнате, сложив руки под грудью.

Обе кормилицы бывшие – принцессы Екатерины и принцессы Елизаветы – носят имя «Анна». Обе имеют дочерей и не так давно произвели на свет и сыновей. Татьяна Никитина, оставшаяся при маленьких принцах и принцессах в качестве няньки, после того как выкормила принца Алексея, весела по-прежнему; ее звонкий хохот, сочная русская болтовня и нрав, добрый, в сущности, очень развлекают меня. В прошлом месяце она также родила сына. Отец этого ребенка – поручик Писарев. Наш тюремщик Вымдонский произвел расследование, то есть допросил грубо Татьяну, от кого она родила ребенка. В результате произведенного расследования Писарев переведен из Холмогор в город Тобольск. Татьяна бурно рыдает, но я полагаю, скоро утешится и сыщет, кем заменить разлученного с нею любовника.

Вымдонский и Миллер предприняли следствие о покражах. Писарев донес из Тобольска о Вымдонском, что сей замечательный борец с воровством сам крал куда более всех, объясняя свое безудержное воровство – в особенности съестных припасов – отсутствием у него поместий. Многие слыхали, как он говорил: «Где же мне, братцы, взять, у меня здесь деревень-то нет!» Стало быть, где-то у него поместья имелись…

Возможно сказать, что происходит истинная борьба, полная интриг и взаимных обвинений. И вот вам итог: Писарев побежден, переведен и на место его прислан некто Зыбин, тотчас сделавшийся верным клевретом Вымдонского. Майор Миллер уже имеет чин полковника. После трагических родов принцессы лекарь Манзе был заменен природным русским, Никитой Ножевщиковым, человеком довольно приличной внешности; он учился у Блументроста, медика, лечившего еще Великого Петра. По рекомендации Блументроста Ножевщиков провел три года в Париже, обучаясь медицине. Он знает французский язык и читает французские книги. Черт его дернул выказать свою ученость в разговоре с невежественным Вымдонским, теперь тот просто-напросто ненавидит лекаря. Я стараюсь избегать Ножевщикова, и легко догадаться, почему. Некоторые обстоятельства его жизни и разговоры напоминают мне об Андрее, хотя единственное, в чем они сходны, это учение за границей и некоторая образованность на европейский лад. А я не хочу думать об Андрее и не хочу смотреться в зеркало. И поверьте, это не безумие. Отчего надобно полагать безумием мое нежелание видеть, как я год от года стареюсь…

Миллер – таинственная фигура, это ясно. Я размышляю об этом и пытаюсь понять, что же за этим кроется. Но все мои сложные умственные построения разбиваются, словно яйцо о стенку деревянную, о сплетни, передаваемые Татьяной, и скорее всего представляющие собой некую истину. Она уверяет, что в доме Миллера содержится маленький император Иван Антонович. Она имела глупость сказать об этом открыто принцу Антону, который затопал на нее ногами и зажал уши ладонями. Она при виде столь неожиданной вспышки гнева испугалась и убежала. Вольно же ей походя причинять боль несчастному отцу, насильственно лишенному сына. Впрочем, что она может понимать! Муж ее приехал и просил отпустить ее, но ему отказали, поскольку она крайне необходима при уходе за малолетними принцами и принцессами.

Наши новости никогда не бывают и не могут быть веселы. Зарезался солдат, а в прошлом месяце повесился конюх. В сущности, наши тюремщики – такие же узники, как и мы, не имеющие возможности покинуть это гиблое место. Солдаты и офицеры имеют, впрочем, право в свободное от служебных обязанностей время отправляться в город. Разумеется, они тотчас являются в кабак и напиваются до безумия, после чего шатаются по улочкам Холмогор, заснеженным или раскисшим от грязи. Совсем скоро все эти солдаты и офицеры сделались грозою города. Слишком часто они избивают до полусмерти и даже убивают местных жителей, насилуют женщин и вламываются в дома для грабежа. Жалобы якобы расследуются, что, однако, не приводит к должным результатам.

Татьяна наконец-то отпущена вместе со своим незаконнорожденным сыном от Писарева. За ней приехал ее муж Евдоким. В окно своей каморки я видела, как она поклонилась ему в ноги, а он, обхватив жену за плечи, поднял ее. Затем он взял на руки ее ребенка и все они пошли со двора. Это зрелище показалось мне трогательным, и, отойдя от окошка, я отирала платком увлажнившиеся слезами глаза.

Перечитывая порою мои записки, я преодолеваю мучительное чувство одиночества. Я удивляюсь себе прежней. Многое я успела позабыть, и мне странно читать, будто я писала не о себе, а о ком-то другом, о какой-то совсем другой девушке.

Последнее время я обращаю внимание на Бину, ведь она одинока значительно более, нежели я. Сегодня я вошла в ее комнату и увидела, как она стоит против окошка, одетая в красное шелковое платье. Я вошла, постучавшись и услышав ее ответ на мой стук. Однако же она не обернулась ко мне. Я подумала, что она смотрит на что-то важное или интересное, хотя не могла понять, на что же здесь возможно глядеть. Я также приблизилась к этому окну и тотчас увидела на лугу Ножевщикова, который стоял на коленях, то прикладывая руки к груди, то опуская. Теперь не так трудно было догадаться, в чем суть дела. Приметив меня, лекарь тотчас поспешил прочь.

Я была поражена поведением Бины. Ясно было, что она теперь погибнет. Она медленно отошла от окна и прошлась по комнате из угла в угол; при малых размерах комнаты это было все равно что ходить по клетке. Я уже давно отдалилась от нее и теперь заговорила с ней как с лицом совершенно мне посторонним.