ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ

Союзники знали, однако, что обвинение ложно. Был поднят вопрос о предоставлении Государю и Его Семье убежища в Англии. План провалился, и в Царском Селе сундуки были вновь разложены, несчастных узников лишили этого последнего способа спасения.

Милюков перехватил телеграмму Короля Георга на имя Государя, приглашавшую Его в Англию, тот самый Милюков, который был зачинщиком думских нападок на Императрицу. Задержка этой телеграммы и привела к отказу Царской Семьи покинуть Россию.

Конечно, боль, причинённая этими низкими подозрениями, пересилила все остальные тягости заточения, о которых исчерпывающий и исторически точный рассказ можно найти в подробных показаниях дворцового коменданта полковника Кобылинского и гг. Жильяра и Гиббса.

Все письма, все архивы были перерыты в надежде найти малейший след измены. Во время этой работы Супруги были разлучены, как это делают с обыкновенными мошенниками.

Керенскому можно многое простить за его поведение после следствия. Он принёс всенародное покаяние, торжественно объявив: «Царь чист». От революционного министра такой поступок требовал некоторого мужества [22] На самом деле поведение Керенского в тот момент было весьма далёким от какого-либо «благородства». Истинная суть его двуличной политики сводилась в действительности к тому, чтобы довести Россию до полной анархии и сдать без боя власть в стране большевикам. Не случайно известный исследователь Г. Бостунич отмечает в книге «Масонство и русская революция» (Нови Сад, 1922 – 1932, с. 126): «Только для слепого может не быть ясным, что Ленин и Керенский одно и то же – сотрудники не за страх, а за совесть мирового антихристианского еврейско-масонского заговора». А. Ф. Керенский, он же Аарон Кирбис, активно участвовал в разрушительной работе масонских лож «Великий Восток Народов России» и «Малая Медведица». Так что, Р. Вильтон вряд ли здесь прав, призывая «многое простить» революционному министру, ставшему вскоре главой Временного правительства. Керенский-Кирбис ничего не сделал для спасения Романовых и намеренно удерживал в заключении Царскую Семью, которая оказалась затем в руках у красных палачей. Вот почему этому человеку, способствовавшему гибели Русского Царя, не может быть никакого исторического оправдания и прощения в народной памяти. .

К сожалению, солдаты охраны и даже офицеры вели себя далеко не так прилично. Керенский увещевал их, но тщетно, привычка была уже усвоена.

Адъютанты военного министра Гучкова позволили себе закричать лицам, жившим во дворце: «Вы все продажны». Солдаты, которые отбирали у Цесаревича его игрушки, убили его козочек, воровали вещи узников и вообще вели себя хамами, заслуживают гораздо меньшего порицания.

Нельзя не отметить следующий случай. Государь, по своему обыкновению, хотел подать руку дежурному офицеру. Последний не взял протянутой руки. Тогда Государь положил ему руки на плечи и со слезами на глазах сказал: «Голубчик, за что же?» Снова отступив на шаг назад, этот господин ответил: «Я из народа. Когда народ вам протягивал руку, вы не приняли её. Теперь я не подам вам руки…» Отъезд из Царского Села состоялся ночью 31 июля (13 августа). Цесаревичу только что исполнилось 13 лет. Керенский разрешил Великому Князю Михаилу Александровичу проститься с братом. Никого другого из членов Императорской Фамилии Государь не видел. Но в эту минуту было не до вежливости. Керенский опасался Советов, бывших всецело в руках большевиков. Малейшее промедление могло оказаться опасным. Железнодорожники уже поговаривали о задержке царского поезда. Из вящей предосторожности узникам не было сказано, куда их везут. Только в последнюю минуту Они узнали, что их везут в Тобольск. Выбор этого города казался благоразумным, так как, раз выезд за границу был невозможен, арестованных необходимо было поместить как можно дальше от центра. Царской Семье было оказано всяческое внимание, Семью сопровождали все лица, которых Она пожелала взять с собою, за исключением Вырубовой, перевезённой в крепость, и некоторых трусов, покинувших своих господ. Полный список можно найти в показаниях Кобылинского, значится более 40 имён. Это было чрезмерно и впоследствии не раз причиняло неудобства… Прибыв в Тобольск, Семья 13 (26) августа разместилась в губернаторском доме, удобно для Неё устроенном, большая часть многочисленной свиты заняла соседний дом. Образ жизни в тобольском доме требовал больших расходов, Керенский же, поглощённый борьбой сперва с Корниловым, потом с большевиками, обещанных средств не перевёл.

Когда в ноябре большевики овладели властью, солдаты деморализованные комиссаром Панкратовым, потребовали себе отдельный дом, и свите пришлось поместиться в доме, где была Царская Семья.

В скором времени советское правительство сократило арестованным выдачу пищи до размеров голодного пайка с запрещением восполнить недостающее путём заработка.

В показаниях Кобылинского, Жильяра и Гиббса можно найти трогательное описание жизни Царской Семьи во время сибирского заточения.

Сначала жизнь немногим отличалась от царскосельской. Но это длилось недолго. Мелочное преследование со стороны солдат, находившихся под влиянием Панкратова и других пропагандистов, отравляло существование Семьи и Её верных слуг.

Один неуравновешенный священник имел неосторожность помянуть падших Монархов: солдаты немедленно воспретили Им ходить в церковь и стали приходить к Ним на дом присматривать при Их говений.

Не зная, какой бы извод придумать, солдатьё – ибо это уже не были дисциплинированные солдаты – потребовало, чтобы Царь снял знаки своего военного чина и Георгиевский крест. Эти революционные герои вырезали гнусные надписи на качелях Великих Княжон и сломали ледяную гору, единственное времяпрепровождение молодёжи в сибирскую зиму.

Но когда старые солдаты при демобилизации приходили нежно попрощаться с Царём-Батюшкой, Государыня торжествовала и говаривала: «Видите, они все добрые, но евреи их обманывают…»

12 (25) февраля 1918 г. прибыл приказ большевицкого правительства о прекращении всякого денежного отпуска. Своих денег давно уже не было. Чтобы обеспечить расходы на жизнь, кн. Долгорукий и генерал Татищев, по соглашению с почтенным Кобылинским, подписали векселя городским купцам. Два или три раза их выручали из затруднения добровольные анонимные приношения. Но новые правила содержания арестованных нельзя было скрыть от Государя.

По сокращении слишком многочисленной свиты надо было сократить и свой стол. Питание становилось недостаточным, и Алексей Николаевич тяжело заболел: обе ноги оказались парализованными под влиянием присущей Ему болезни.