Юрий Вяземский - Детство Понтия Пилата. Трудный вторник

«Я батав, сын вождя нашего племени. Меня зовут Хариовальда».

«А я Марк Понтий Пилат, сын римского всадника и сам всадник», – ответил отец и пожал протянутую руку.

Об этом батаве Хариовальде мне, Луций, еще не раз предстоит вспомнить.

А теперь, пожалуй, самое время перейти к злосчастному походу и к той катастрофе, которую уготовила нам Фортуна.

I.Историки даже о времени похода не могут между собой договориться. Одни утверждают – в конце месяца секстилия (который уже тогда называли «августом»). Другие говорят – в середине сентябре. Третьи – в начале октября.

Историки пишут, что Вар, ввиду приближения плохой погоды, собрался уже покинуть летние лагеря и двинуться на рейнские зимние квартиры, как вдруг пришла весть, что в одном из соседних округов вспыхнуло восстание. И тогда Вар решил не возвращаться с армией по этапной дороге, но уклониться от прямого пути, чтобы сначала подавить восстание. Но где произошло восстание и кто его поднял, ни один из историков даже не упоминает.

На самом же деле было так.

(2) В начале сентября стояла прекрасная, солнечная и сухая погода. О возврате на Рейн Вар даже не помышлял и тем более не готовил к этому свои легионы.

И вот в третий день до сентябрьских нон к Вару явился вдруг Арминий, который доложил, что, по имеющимся у него сведениям, ангриварии отказываются платить налоги и проявляют другие признаки беспокойства. «Я с ними разберусь, ты не волнуйся», – пообещал Арминий. «Хорошо. Разберись», – ответил ему Вар.

(3) На следующий день Арминий снова предстал перед Варом и поведал, что к ангривариям присоединились теперь казуарии. «Что, тоже не платят?» – полюбопытствовал Публий Квинтилий. «Да, отказываются и тоже безобразят», – ответил Арминий. И Вар ему больше ничего не сказал.

(4) На третий день, в самые ноны, когда в Риме проводятся Римские игры, Арминий объявил, что ангриварии объединились с казуариями, схватили римских торговцев и часть из них утопили в котлах, а других распяли на деревьях. «Это уже не просто неповиновение, а открытый и наглый бунт. И если прикажешь, я тотчас же вышлю против мятежников херусков и союзных нам бруктеров. Они им покажут!» «Приказываю. Высылай», – согласился Вар и устало махнул рукой.

Но только Арминий ушел от Вара, как к нему в палатку вошел Ингвиомер и стал объяснять главнокомандующему, что ангриварии из-за пограничных земель давно уже враждуют с херусками, но, по его, Ингвиомера, понятиям, они никогда не отважились бы на открытое возмущение, если б не заручились поддержкой лангобардов, живущих на левом берегу Эльбы-Альбиса.

И часа не прошло после ухода Ингвиомера, как к Публию Вару явился другой владетельный херуск, Сегимер, и принялся развивать мысль о том, что ангриварии почти наверняка договорились не только с лангобардами, но и с семнонами, живущими на правом берегу Альбиса.

А скоро в палатку прямо-таки влетел сын Сегимера Сезитак и, краснея от ярости и вздрагивая от возбуждения, стал докладывать, что, похоже, могущественный царь маркоманов Маробод дал команду семнонам и лангобардам поддержать ангривариев и другие подвластные Риму племена, если те начнут выражать недовольство. «Но ведь Маробод заключил мир с Римом», – обиженно возразил Квинтилий Вар. «Так то когда было! – возмущался Сезитак. – Когда на него шли двенадцать римских легионов! А теперь римские войска заняты в Паннонии и в Иллирике!» «Откуда тебе всё это известно?» – еще обиженнее вопросил Публий Вар. «Разведка доносит!» – радостно вскричал Сезитак.

Выпроводив Сезитака, Вар некоторое время размышлял в одиночестве. А после вызвал к себе в палатку самых близких ему людей – то есть Арминия, легатов Семнадцатого и Восемнадцатого легионов, Ингвиомера и Сегимера (Тогония Галла, мужа своего любовницы, он редко приглашал на военные советы, предпочитая общаться с ним через военных трибунов; и в последнее время старался не встречаться с Сегестом, злосчастным тестем Арминия), – вызвал, стало быть, римлян, херусков и скучным и обиженным голосом стал говорить, что сам пойдет на мятежников, поведя за собой три легиона.

Арминий пытался его отговаривать. Но Вар, оставив обиду и преисполнившись величия, стал объяснять, глядя на своего любимца:

«Ты верный друг Рима и отважный воин, Арминий. Но ты, как всякий германец, ничего не смыслишь в политике. Мятежников надо примерно наказать, чтобы другим отныне было неповадно».

«Я сам могу их наказать, поверь мне!» – пылко воскликнул Арминий.

Вар же перевел взгляд на Ингвиомера и назидательно продолжал:

«Примерно покарав дерзких мятежников, надобно установить, сносились с ними семноны и лангобарды или пустое болтают».

«Я тоже могу это сделать!» – радостно пообещал Арминий.

А Вар смотрел теперь уже на Сегимера и царственно заключил:

«Если эти сношения имели место, если в трудное для Рима время подданные Маробода дерзнули подло замыслить и ударить нам в спину, то в следующем году я призову из Империи многие легионы и двину их на другой берег Альбиса, дабы упразднить маркоманское царство и подчинить Риму оставшиеся германские племена».

Рассказывали, что эти слова Вар произнес с такой уверенностью и таким торжественным голосом провозгласил «я призову», как будто он был не второстепенным военачальником и усталым стариком, а самим божественным Юлием или великим Августом.

И глянув вновь на Арминия, Вар вдруг спросил:

«Зачем возражаешь против моих планов?»

«Я опасаюсь», – признался херуск.

«Ты, Арминий, опасаешься?! Чего?» – Вар удивился.

«Боюсь причинить тебе лишние неудобства, – отвечал Арминий, влюбленно глядя на полководца. – Боюсь плохой погоды. Боюсь плохих дорог. Боюсь коварных засад. Мы, германцы, ко всему привыкли. И если в нашей стране мы сами можем управиться и навести порядок…»

Вар не дал ему договорить.

«Какую обещают погоду?» – спросил он у сына своего, Секста Квинтилия.

«Понятия не имею», – радостно ответил легат Семнадцатого легиона. Но на помощь ему пришел Публий Кальвизий, зять Вара, сказав:

«Гадатели обещают ясность и сухость до самых октябрьских календ».

«А сколько лагерных стоянок до земли ангривариев?» – спросил главнокомандующий и вновь посмотрел на сына.

«Откуда мне знать? Я ни разу там не был», – ответил Секст Вар, уже не так радостно и беззаботно.

«Семь-восемь лагерей. Не более», – помог ему Арминий.

И Вар сказал:

«Итак, решено. Через два дня выступаем. Тремя легионами и конницей моего друга Арминия».

(5) Стало быть, выступили в поход в шестой день до сентябрьских ид.

II.Некоторые историки пишут: шли медленно и с трудом, ибо двигались по бездорожью. Неправда. От Ализона на север к Визургису-Везеру между невысоких холмов, разделяющих долины Визургиса и Альбиса, вела прочная и широкая дорога, несколько лет назад сооруженная Тиберием, во время его второго германского похода. При самом входе в землю казуариев, через одну лагерную стоянку после того, как в Визургис впадает его левый приток, река Вергис, у нас был укрепленный пункт, называемый Миндоном, в котором, однако, не было гарнизона.