Елена Степанян - Царский выбор

Фима (гневно). Я ничего такого тебе не говорила.

(Отворачивается, вся дрожа.)

Андрей.Ну хорошо, не говорила. — Знаешь, я пойду к Барашовым, надо же им рассказать, что мы уезжаем.

Входит. Его встречает растерянный Захар Ильич.

Захар.А-а, это ты, брат. Давай-ка с тобой щей похлебаем. А то я тут один сижу.

Андрей.А где же все?

Захар (смущенно). Да тут, брат, такие дела творятся. Бояре из Москвы приехали, невесту для царя высматривать. Да тут во все дома заходили, указ оглашали. Ну вот, мать и Софьюшка Машу повели к воеводе. Там у них сбор.

Андрей.Но ведь Маша все равно что просватана. Отец мой с твоей тещей обо всем договорились. И сватов нашли.

Захар.Ты знаешь, брат, я здесь не хозяин. Но в том указе прямо сказано, ежели кто станет уклоняться и девицу свою от монарших глаз сокроет, того «нещадно бить батоги». Понятное дело, наши касимовские дворянки никому в Москве не нужны, но начальству только повод дай, чтобы придраться!

Андрей.А что же сама Маша?

Захар.Ну что ты, брат, девица. Как она может? Такие пересуды пойдут! — А ты не уходи, посиди со мной. Я все хочу с тобой Иоанна Дамаскина поразбирать.

Андрей.А я и не уйду. Я хочу их дождаться. Хочу ей в глаза посмотреть.

В передней толпа: девицы, родители и т. д.

Внутренняя комната.

Пушкин, его спутники, воевода.

Пушкин.Ну что? Все уже собрались, наши лапушки? Наши душеньки-голубушки.

Воевода (глядя в окно). Нет, вон еще одну ведут. А вон еще одну.

Пушкин.Что же они так долго собирались? Румян-белил не хватило, к соседям ходили занимать? (К воеводе) Кстати, Степан Васильич, ты это, распорядись, чтоб там лохань с водой поставили, и ширинок принесли. Чтоб ни одна сюда не

входила, пока ее матушка прилюдно не умоет. Не нам же с тобой все это с них отколупывать.

Воевода уходит.

Пушкин (продолжает). Жаль, тебя с нами не было, Михал Михалыч. Видел бы ты эту Всеволожскую! Да ничего, еще увидишь. — Когда поп стал про нее говорить, я ему даже не поверил. — Ну такая красавица!

Не знаю, что там государь с Борис Иванычем решат, но за себя сказать могу — боярин Пушкин царский наказ исполнил-преисполнил. Вряд ли кто еще в Москву такую красоту привезет.

Возвращается воевода.

Воевода.Батюшка, Григорий Гаврилыч! Все в сборе.

Пушкин.Ты, князь Михаил, выйди поговори им, что, мол, не красавиц ищем, а царицу! И отберем штук пять, не больше. Чтоб никаких слез и обид тут не было.

Тенишев (поднимаясь, идя к выходу). Да уж,

в шестнадцать лет они все красавицы, а потом в чертей превращаются, кто быстрее, кто помедленней.

Воевода и князь Тенишев выходят. Пушкин вдвоем с Артемием Лукичом.

Артемий.А ты, Григорий Гаврилыч, уверен, что царь непременно по морозовскому выбору женится?

Пушкин (со вздохом). Эх, размечтался ты, брат Артемий! Хочешь Морозова подвинуть?

Артемий.А кто не хочет? Али ты не хочешь? Он же у всех поперек горла стоит со своим Кузьмой.

Пушкин.О-ох, еще как стоит. Нам бы им не подавиться, а уж отодвинуть его!.. — Да нет, я эту Всеволожскую племяннику своему сосватаю. За ней и приданое есть кое-какое. Деньгами, и не так уж мало.

Входит князь Тенишев.

Тенишев.По одной заводить, Григорий Гаврилыч?

Пушкин.Нет, по двое. Доставай список, Артемий Лукич.

Входят две девицы. Одна очень напряженная, другая веселая. Стоят несколько секунд навытяжку перед Пушкиным.

Веселая.Ну что, батюшка, можно домой идти?

Пушкин.Ах ты моя лапушка, ах ты умница! Дай тебе Бог хорошего жениха.

Девицы входят, выходят. Кого-то Пушкин сажает на лавку, потом сравнивает тех, что на лавке, с вновь вошедшими. Кого-то вносит в список. Большинство отправляет ни с чем.

Входят две девицы, одна из которых — Маша Барашова.

Пушкин (оглядывая ее). Ну, хороша! Чья дочка?

Маша.Покойного Дмитрия Петровича Барашова. Зовут Марией.

Пушкин (причмокивает). Марью Митревну вноси в список без рассуждений. Ай да город Касимов! Ну и красавиц нам тут нарожали.

Маша выходит в переднюю с загоревшимися глазами. За спиной кто-то всхлипывает. Кто-то перешептывается.

Первый голос.У этого боярина глаза не во лбу, а пониже спины.

Второй голос.А почему нет Всеволожских? У них ведь такая красавица!

Маша начинает прислушиваться.

Третий голос.Они, небось, в свою деревню вернулись. Никто же за ними вдогонку не поедет.

Маша переглядывается со своей матерью. Они уходят. Пушкин, воевода, отец Никола.

Никола.Ну что, батюшка-боярин, у тебя, чай, в глазах зарябило?

Пушкин (вытирая пот со лба). Ох, и не говори.

Воевода (подобострастно). Князь Михал Михалыч с Артемием Лукичом уже за столом сидят, тебя дожидают.

Пушкин (потягиваясь). Ох, сейчас. Мне даже есть неохота.

Никола.Так сколько у тебя в списке оказалось?

Пушкин.Семь. Больше, чем хотел.

Воевода.Как семь, Григорий Гаврилыч? Шестерых ведь отобрали.

Пушкин. А мы одну еще допрежь того в список внесли. Самую красивую. Ивана Всеволожского дочь. Ты ведь с ним знаком, воевода?

Воевода выходит на ватных ногах.

Пушкин поднимается, потягивается, подмигивает отцу Николе, хочет идти в трапезную. В это время в горницу, крадучись, входит касимовец средних лет.

Касимовец (Пушкину). Батюшка-боярин, сжалься надо мной, моя жизнь в твоих руках!

Пушкин. Что еще стряслось?

Касимовец (пытаясь засунуть ему кошелек в карман). Батюшка, смилуйся, внеси мою дочку в список!

Пушкин (отбиваясь). Милый ты мой, я твоей дочери не помню, но из тех, что отобрали, все до одной назад поедут. Неужто ты думаешь, что в Москве таких же не найдется?

Касимовец (опять пытается всунуть ему деньги). Батюшка Григорий Гаврилыч, да нешто я на умалишенного похож? Но мне деваться некуда. Жена-подлюга живьем съест. — Все прекрасно знают, что смотрины эти только для виду. Но вот слава, понимаешь, что в Москву возили! — Ну возьми, прошу тебя!

Пушкин.Да не возьму я твоих денег!

Касимовец.Ну возьми, очень тебя прошу!

Пушкин.Да не нужны они мне.

Никола (неожиданно, вполголоса и жалобно). Мне бы лучше отдали, храм вконец обветшал, чинить не на что.

Пушкин.Ну ты настырный. Ну ладно, где семь, там и восемь. (Берет список.) Как там вас величают?