Елена Степанян - Царский выбор

Морозов.Дитятко мое, знал бы ты, как у меня сердце за тебя болит. Но что поделать? Царская доля совсем не легкая. Простой человек сегодня ошибся, а завтра ошибку свою исправил. Ему никто и не вспомнит. А царь ошибется, так его ошибку еще во сто раз умножат, чтобы против него же обернуть. Ведь даже у того, кто пирогами вразнос торгует, враги находятся. А сколько их у царя? И глупых среди них нет. Глупый не отважится с царем враждовать. — Вот Борис Годунов, злейший враг семейства твоего, что он, глупцом был? (В голосе Морозова начинает звучать ехидство.) Одних городов основал столько, что не перечесть. А уж до чего ловок был, хитер, как змей. Кабы не зарезался тогда царевич в Угличе, еще неизвестно, чья бы взяла.

Алексей.Как это зарезался, разве его не Годунов убил?

Морозов(еще более ядовито). Алешенька, голубчик мой, ты ведь не младенец уже. Ты царь. Вот представь себе, что есть у тебя враг или соперник, которого ты устранить хочешь. Как ты будешь поступать? — Так стал бы Годунов, такой умный и хитрый, убивать младенца-царевича средь бела дня на глазах у всей дворни, в двух шагах от родной матери? Или у него денег не нашлось яду купить? — Царевич сам зарезался, сам. У него падучая была и еще много чего. — А супротивники годуновские ухватились за это дело и так его ославили, что по сей день ничего другого о нем и не помнят.

Алексей.Не хочу я ничего этого знать. Я никого не убивал. Я спать хочу.

Алексей отворачивается и засыпает. Сон царя.

Одинокий могильный холм в бескрайней степи. Над холмом деревянный крест.

Алексей подходит к холму, опускается на колени, обнимает холм и рыдает. С другой стороны к холму подходит Фима, тоже ложится на холм и горько плачет.

Пушкин, Иван Родионович и Евдокия.

Евдокия.Прости нас, Григорий Гаврилович. По нашим грехам пришлось и тебе столько вытерпеть.

Пушкин.Вы меня простите, Иван Родионович, Евдокия Никитишна! Надо было мне быть умнее, да, видно, Господь ума не дал.

Евдокия.Господь нас вразумил, будем во всем на Его помощь надеяться.

Всеволожский.Благодарим тебя, Григорий Гаврилович, за доброту твою и за то, что ты в нашей беде от нас не отчурался.

Пушкин.Ты же знаешь, Иван Родионович, не одни подлецы на этом свете живут. Я тоже не из их числа.

Я хочу просить твоего дозволения с дочерью твоей Евфимией Ивановной поговорить…

Всеволожский.Разве у ссыльного надо спрашивать дозволения?

Пушкин.Тебя не ссылают, Иван Родионович, тебя на царскую службу посылают. Правда, далеко. Очень далеко.

Евдокия.Ничего, будем надеяться, что Господь даст силы туда добраться.

Пушкин и Фима.

Пушкин.Евфимия Ивановна, голубушка, государь все это время болен был… Царская ноша самая тяжелая из всех, какие есть… Он не властен самим собой распоряжаться.

Фима (спокойно и кротко). Я знаю. Я все знаю.

Пушкин. Государь повелел мне сказать. повелел передать, что он дозволяет тебе выйти замуж, за кого твоим родителям и тебе будет угодно.

Фима.Нет, нет! Я не могу, Григорий Гаврилович! Я поклялась вечно его любить. (Показывает ему руку с перстнем.) Вот кольцо!..

У Пушкина по щекам текут слезы.

Пушкин.Евфимия Ивановна! Матушка моя! Государыня моя!

Их четыре: в первой едут отец и сын Всеволожские и Василий Матвеевич, во второй Евдокия с Фимой и Настасьей, в третьей казенные провожатые, в четвертой слуги и поклажа.

За кибиткой следуют сани, запряженные тройкой лошадей. В санях Афанасий и Аграфена. Маланья сидит на облучке рядом с Семеном…

Наконец кибитки останавливаются. Останавливаются и сани.

Седоки первых двух кибиток начинают выходить. Корионовы также выходят из саней. Семен и Маланья спускаются с облучка.

Всеволожский решительным шагом подходит к Корио-новым. Остальные следуют за ним.

Всеволожский (строго). Всё, дальше вы не поедете. Прощаться будем здесь.

Евдокия и Аграфена бросаются друг другу в объятия. Все женщины начинают рыдать. Всеволожский обнимает Афанасия.

Всеволожский.Прощай, брат.

Афанасий.Прощай, Иван. Где-нибудь да свидимся.

Всеволожский.Мне бы только до места добраться, чтобы меня возле церкви какой схоронили. Не хочу лежать в чистом поле и слушать, как волки воют. (Еще раз обнимает его.) Прости, что не так. Дочек и внуков своих поцелуй. Прощай.

Всеволожский подходит к женщинам.

Всеволожский.Всё. Ехать пора.

Он отрывает Аграфену от Евдокии, целует ее. Аграфена, рыдая, бежит к своим саням.

Маланья опускается на колени в снег, кланяется Евдокии в ноги. Евдокия поднимает ее, целует. Фима и Настасья целуют Маланью.

Афанасий, Андрей и Василий стоят, обнявшись, втроем… Все остальные идут занимать свои места.

Всеволожский (Евдокии, глядя на Василия). Видно, не все я в жизни понимаю. — Идет в Сибирь с чужими людьми, когда мог бы жить припеваючи на Афанасьевых хлебах.

Василий в последний раз обнимает Афанасия.

Василий.Прощай, Петрович. До следующей встречи. (Идет на свое место.)

Афанасий и Андрей остаются вдвоем.

Афанасий.Иди!

Резко поворачивается и идет к своим саням.

Афанасий (сидя в санях). Гони быстрей, Семен!

Тройка подъезжает к дому Корионовых.

Афанасий и Аграфена входят в горницу, садятся и долго сидят в молчании.

Аграфена.Сейчас поедим, и я сразу же начну собираться. Чем раньше из Москвы уедем, тем лучше.

Афанасий.Да, и в Москве оставаться невмоготу, и покидать ее невмоготу.

Аграфена.Главное, сейчас уехать побыстрее, а там,

что Бог даст. Где еще душе отогреться, как не возле родных детей? (Встает.) Пойду посмотрю, что они там замешкались. (Выходит.)

Афанасий остается один. Он смотрит на противоположную стену. Внезапно она словно исчезает, и в комнату устремляется поток золотого света. Он льется с огромной высоты. На самом верху клубится белое облако, похожее на человеческую фигуру в длинном одеянии.

Афанасий (кричит). Аграфена! Аграфена! Ты только посмотри!

Аграфена вбегает в горницу. Афанасий сидит, указывая рукой вверх. Затем рука его падает. Он умирает.

Андрей верхом на коне несется во весь опор в сторону своего имения.

Дом Варвары и Гордея на окраине деревни.

Варвара хлопочет во дворе.

Подъезжает Андрей, останавливает коня.