Юрий Никитин - Князь Владимир

На миг словно расступились стены, Анна увидела пылкого витязя с горящими как уголья глазами, услышала его страстный голос. Он тоже явился с Севера, но не в пример белокурым и белокожим викингам был смуглый и с волосами темнее вороньего глаза, а темно-карие глаза постоянно полыхали затаенным огнем. В нем вместо крови текло расплавленное золото, он всегда был горяч и неистов, в нем было столько огня и мощи… Где затерялся тот герой? Удалось ли ему вернуться на свою Русь? А если удалось, каково ему с его огненным нравом быть под тяжелой рукой дальновидного и расчетливого?

На околице раздавался шум, веселые крики. Громко и отчаянно залаяли собаки. Затем был отчаянный визг, будто псу перебили хребет. Владимир поморщился, а Кремень тут же выскользнул, послышался дробный топот подкованных сапог.

Вернулся не скоро. Вопли чуть поутихли, только собаки все еще рычали. Кремень ввалился растрепанный, на щеке пламенела широкая царапина.

– Княже! Лесного человека пымали!

– Что за вранье…

– Небом клянусь!

Владимир передернул плечами:

– Лешего, что ли?

– Может, теперь это и есть леший. Бают, медведь уволок бабу в берлогу, зиму жил с нею, а на весне разродилась чудищем. Наполовину медведь, наполовину человек. Летом удалось сбежать, а дитенок так и вырос с лесным папаней… Недавно медведь то ли подох, то ли убили где, а этого поймали в сети…

Владимир раздосадованно и в то же время с интересом пожал плечами:

– Так то, может быть, беглый Варяжко? Придумают же такое…

– Княже, – сказал Кремень с укором. – Я ж сам его видел!

– Варяжко?

– Лесного человека!

Владимир увидел в перекошенном лице Кременя то, чего раньше не мог увидеть, – страх. Кивнул, полез из-за стола.

– Врешь небось, но пойду погляжу. Ежели соврал, не сносить тебе головы. Мне сейчас не до шуток.

Кремень набросил ему корзно на плечи. Владимир чувствовал, как тот суетится сзади, едва ли не подталкивает в спину.

За воротами уже стоял веселый гул, брехали псы, слышался сиплый медвежий рев. Кремень крикнул вартовым, те с готовностью отворили ворота.

Во двор ввалилась пестрая галдящая толпа. В середке ревел и пытался порвать толстые цепи парень – совершенно голый, темный, весь в белесых шрамах. Его растягивали в стороны шестеро дюжих мужиков, по трое на каждой руке.

Лохматый настолько, что лица не видно, лесной человек все старался опуститься на четвереньки. Руки у него были непомерно толстыми, все в мышцах, но мужики с проклятиями изо всех сил упирались в землю, тянули цепи, удерживая лесного зверочеловека на двух ногах.

Медленно дотащили до крыльца, чтобы князь мог получше рассмотреть диковинку. Стражи держали копья нацеленными в их спины.

– Что за диво лесное? – спросил Владимир.

Он сам ощутил, что голос дрогнул. Зверочеловек взревел, рванулся, слегка потащил за собой всех шестерых. Стражи бросили копья и тоже ухватились за цепи, удержали. В пасти плененного Владимир увидел острые, как у волка, зубы, черное нёбо.

– Это медвежий сын, – ответил один из мужиков, он держался за старшего, – нарекли – Медведко. Вчера всем селом ловили. Двоих этот зверь успел задрать… Силища в ем неимоверная!

Мужики и стражи в самом деле с великим трудом удерживали лесного человека. Взлохмаченные грязные волосы падали на лоб и плечи. Желтые космы торчали из-под мышек, весь низ живота был в густой рыжей шерсти. Но борода и щеки были голыми, видно, еще не взматерел, не вышел из щенячьего возраста. Когда поводил налитыми свирепой мощью плечами, мужики с криками натягивали цепи.

Владимир сказал четко:

– Кто ты есть?

Медведко глухо взревывал, смотрел исподлобья налитыми кровью глазами. Вздохнул, показав звериную пасть, облизнулся, достав и приплюснутый нос длинным острым языком.

– Кто ты? – повторил Владимир. – Что тебе надобно? Скажи. Я, великий князь, смогу помочь тебе.

Старший мужик бесцеремонно влез в разговор:

– Да не разумеет он! Зверь, он и есть зверь. Лесной! Домашняя скотина и то людскую речь разумеет, а этому хоть кол на голове теши!

Владимир на лесного человека смотрел с содроганием. Тот опустился было на четвереньки, но мужики с готовностью натянули цепи. Медведко подбросило под горло, застыл на полусогнутых, страшный, и стало видно, как непривычно ему стоять на задних лапах, как хочется опуститься на все четыре, как страшно среди беснующихся зверей на задних лапах, что визжат, кудахчут, стрекочут – такие непонятные и страшные, а под горло больно давит страшное, опасное…

– Кормили? – спросил Владимир.

– Только сырое мясо жреть! – ответил староста словоохотливо. – Да и то на четырех только. Ты, княже, взгляни на его ладони! Мозоль в три пальца. У него и пальцы почти не сгинаются. Это ж не наполовину медведь, а целиком, взаправдашний! Только что личина людская.

– Говорить может?

– Ни в какую, – мотнул головой староста. – Только реветь! Да и с кем бы говорил в лесу? Звериную речь разумеет, а человечью забыл… То исть она ему и не была дадена за ненадобностью. Заместо ее получил зверячью. Это ж только в сказках Ивашко и людскую речь знает, и звериной владеет! А на самом деле: или – или.

– То-то и оно, – вздохнул Владимир.

Он чувствовал странную пустоту, словно его не просто обокрали, а даже из души вынули и растоптали что-то очень ценное. Медведко рванулся вперед, волоча чуть расслабившихся мужиков. Дружинники выставили копья. Медведко по-медвежьи ударил передними лапами. Двое копий разлетелись в щепы. До князя было рукой подать, но Медведко остановился сам, а тут опомнившиеся мужики налегли на цепи. Медведко повис, растянутый в стороны, неспособный шевельнуться.

– Это подарок тебе, княже! – провозгласил староста.

– Благодарствую, – ответил Владимир сухо. Он кивнул Кременю: – Ловцов этого зверя наградить! Буде у них просьбы какие – исполнить. Если, конечно, не такие дикие, как этот…

Мужики довольно закричали. К Владимиру приблизился Тавр, глаза не отрывались от лесного человека.

– А с этим что?

– Да примет смерть, – ответил Владимир быстро.

Тавр удивился:

– Зачем? Посадим в клетку, будем другим князьям показывать!

– Нет, – сказал Владимир решительно. – Это ж человек… Он был человеком, рожден был человеком. А теперь это зверь. Пусть никто не видит, что человек может быть таким зверем. Это страшно… Страшно мне, Тавр… Пусть зарубят втихую и зароют на заднем дворе.

Когда Медведко утащили на цепях, Владимир тихо спросил:

– Думаешь, он сын медведя и простой бабы?

Тавр цинично усмехнулся:

– Я верю, что где-то бывают чудеса. Но только не в нашем дворе. Сколько мужики ни тешат плоть с молодыми кобылками, овечками да козами, но те несут только от своих. Баба понесет только от мужика, так уж повелел Сварог. И верно, а то бы великое смешение и непотребство настало на земле…