Юрий Никитин - Князь Владимир

– А можно и еще лучше… Не в Царьград, а в Багдад. Приставят при гареме баб ихних сторожить. Правда, сперва выхолостят, как у них водится…

В лице Рольда впервые появилось беспокойство. Владимир наблюдал за ним заинтересованно. Воеводы гоготали, начали строить предположения, как могучий викинг будет справляться со своими новыми обязанностями.

Наконец Владимир с грохотом опустил медную чару на крышку стола:

– Ладно, довольно глумиться. А ты, Рольд, почему выкупиться не предлагаешь?

– У меня нет ни злата, ни серебра.

– Как? – удивился Владимир. – У такого удачливого ярла? Да ты только от нас из Киева увез гору золота! А сколько у тебя было побед в Царьграде, а сколько еще ляхи платили?

Рольд презрительно сощурил глаза:

– Конунг, ты жил с нами, ел нашу еду, сражался с нами, а так до конца и не познал нас. Мы не держим золота, не украшаем жилищ. Лучшее украшение викинга – его доблесть. Викинги зарывают добытое золото, ибо так обессиливают врага и придают сил своей земле.

Войдан кивнул:

– Да, это их древний обычай… Гиблое дело, княже! Потому-то викинги хоть и захватывают богатейшие страны, сами остаются бедными как лесные мыши. Обреченный это народ, княже. Все из-за вот таких богов!

Владимир остро взглянул на воеводу:

– Обреченный из-за веры?

– Трудно поверить? Вера может спасти народ, может завести в тупик.

Владимир сказал с неудовольствием:

– Чудной ты! Тебе нет равных с мечом, а ты уже в который раз все сводишь к вере, будто какой-то… Миром правит меч, а не вера в богов! Что могут тысячи волхвов против моих десяти мечей?

Войдан кивнул на улыбающегося Рольда:

– Вот он согласен с тобой.

– А что в этом плохого? – спросил Владимир раздраженно.

– Взгляни на него.

Владимир взглянул. Викинг был красив мужской статью, в нем жила яростная мощь сильного здорового зверя.

– Ну и что?

– Я думал, ты уже умеешь больше.

Владимир раздраженно пожал плечами:

– Не понимаю.

– Он побежден, княже. А раз так, то присмотрись. Не ложен ли вообще весь его путь.

Вместо князя ответил обидевшийся Панас:

– Ну ты загнул! Мы победили, потому что дрались лучше. Мы – храбрее, сильнее, отважнее!

Войдан от него отмахнулся, как от назойливой мухи:

– Викинги сражаться умеют тоже. Как и ляхи. Но раз побеждаем мы, да еще не единожды, то наши победы не случайны. И не мечами такие победы добываются.

Панас вскинулся, оскорбленный:

– А чем еще?

Войдан усмехнулся, смотрел сквозь него как сквозь пустое место. Наступило молчание, все смотрели на плененного ярла. Владимир ощутил, что момент победного глумления сорван.

– Ладно, – сказал он досадливо. – Ты, Войдан, вечно нас путаешь… В мире все просто и ясно. Есть друзья и враги. Есть черное и белое. Конечно, не только мечами куется победа. Надо еще и продумать, как напасть, где напасть, как устроить засады!

Войдан раскрыл было рот, явно собираясь возразить, но усмехнулся, смолчал. Рольд переступил с ноги на ногу, его взгляд скользнул через распахнутое окно по верхушкам деревьям в синюю даль. На миг на его лицо словно бы набежала тень. Гридни шумно сопели, один отставил копье и шумно чесался. Воеводы выжидающе смотрели на князя.

– Рольд, – сказал Владимир. – У Мечислава ты уже не получишь плату. Я тебе предлагаю за свой выкуп послужить мне. Пойдешь с моим войском. Захватишь у ляхов добычу – десятая часть твоя.

Рольд медленно раздвинул губы:

– Почему десятая?

– Остальные части идут князю, воеводам, знатным людям Киева, городам Руси, давшим своих воинов. Но ты, кажется, торгуешься?

Он хмуро посмотрел на ярла. Глаза хищно блеснули, голос стал холодным и жестким, как лезвие меча:

– Эй, гридни! Вывести его на задний двор и скарать на горло. Голову принести мне.

Гридни встрепенулись, схватили Рольда под руки. Когда уже доволокли до двери, викинг обратил побагровевшее от натуги лицо к Владимиру:

– Но ты… еще не услышал мой ответ!

– Говори, – разрешил Владимир.

– Я согласен на десятую долю.

В комнате раздался вздох. Тавр нахмурился, но остальные смотрели на ярла сочувствующе.

– Ты хорошо сражался, – сказал Владимир уже другим голосом, – и не твоя вина, что победа досталась нам. Садись с нами! С делами закончили, пора отметить победу пиром…

Рольд хмуро вернулся, разминая все еще багровые от веревок руки. Тавр крикнул зычно, в горницу начали вносить заморские вина, хмельной мед, окорока, дичь, зелень… Рольд повеселел, привычно уселся за стол, словно час тому не скрещивал мечи с Войданом и Панасом. Да и Панас, уже захмелев, совал ему гигантский рог с вином, обнимал за плечи, а потом и вовсе полез целоваться.

В горницу входили военачальники. Владимир взмахом руки усаживал всех за столы.

– А к тем, – вспомнил Владимир, – кто еще колотится в городские ворота, как козел о новые ворота, пошли гонца. Мол, и на них сейчас накроют столы!

Волхв ритмично бил в бубен, хрипло и зовуще пропели трубы. Воины, сняв шлемы и держа их на локте левой руки, запели боевую песнь, призывая богов и родителей зреть на них с облаков, обещая показать, как умеют сражаться и умирать их дети!

Владимир ощутил, как с каждым ударом сердца неведомая сила распирает грудь, как священная мощь богов вливается в его руки и ноги. Тело стало могучим, как ствол столетнего дуба. С каждым мгновением он чувствовал священную ярость, дар богов, что роднит человека с богами. А песнь звучала все громче, подхваченная другими голосами, хрипловатыми и суровыми. В ней слышался звон мечей, конский топот, крики и треск горящих домов. Он ощутил в ладони теплую рукоять меча, не успел удивиться, когда успел выхватить, а ноги уже подняли его над седлом, он вскрикнул звонко и страшно:

– С нами боги, так кто же против нас?

– С нами боги! – послышался крик.

– С нами боги!

– Боги!!!

Конь под ним ринулся вперед, как глыба, брошенная из катапульты. Владимир в жажде кровавого боя дважды рассек мечом воздух, стремясь скорее добраться до врага, гнусного и жалкого, презренного, подлого, а в ушах все громче звучала священная песнь о героях, которые рождаются и живут только вот для таких мгновений боя…

Слева двигалось нестройное войско викингов. На шаг впереди шел Рольд, золотые волосы красиво блестели на солнце, красный плащ трепало за спиной ветром. Грудь его была обнажена, открыта вражескому железу. Из-за плеча на противников хищно смотрела рукоять огромного меча. Перевязь поблескивала редкими железными бляшками. Из синих глаз викинга смотрела сама смерть.

Этот бой был похож на многие другие сражения, когда в чистом поле сходятся две рати, свирепо рубятся топорами и мечами, колют рогатинами, где одни трусливо избегают жарких схваток, другие остервенело бросаются в самую сечу.