Самид Агаев - Седьмой совершенный

– Я всегда буду рядом, повелитель, - уверил Мунис.

– Странно, почему мне в голову не пришла эта мысль - назначить тебя военачальником. Я все больше склоняюсь к тому, что Али ибн Иса прав, у тебя несомненные склонности к военному делу. Но сейчас я не могу этого сделать. Мать словно взбесилась, узнав, что я готов последовать совету Али ибн Иса.

– Не следует так зависеть от Госпожи, - сказал Мунис, - ты уже давно не ребенок.

– Ты прав, мой дорогой Мунис, но ее поддерживает ал-Фурат, а с ними обоими мне тяжело спорить. Они говорят, что эта должность требует человека умудренного опытом, которого у тебя нет.

– Я не скажу о Госпоже, но ал-Фурат торгует назначениями налево и направо.

– Ах, Мунис, все это пустые разговоры, - надоедливо отмахнулся халиф.

– Он распоряжается твоей казной, как своей собственной, - заметил Мунис.

– Я сам одолжил ему деньги для покрытия дефицита бюджета. По мере поступления налогов он мне все вернет.

– А ты уверен, что эти деньги идут на государственные нужды.

– Если я получу доказательство его нечистоплотности, я изменю свое отношение к нему, - холодно сказал ал-Муктадир.

Мунис поклонился и оставался в таком положении до тех пор, пока халиф не вышел из комнаты.

На приеме между двумя вазирами завязался яростный спор. Ал-Фурат сказал, что взятые из личной казны халифа деньги, не покрыли дефицит бюджета. Жалование войскам полностью не выплачено и во избежание недовольства, а возможно и беспорядков, Ал-Фурат предложил услуги одного еврея-финансиста, готового выплатить один миллион динаров сейчас с тем, чтобы ему дали на откуп налоги с Вавилонии сроком на один год.

Услышав об этом, Али ибн Иса затрясся от негодования. Он назвал подобное предложение низостью со стороны ал-Фурата и предложил увеличить арендную плату для всех земель и учреждений и сократить количество чиновников.

Абу-л-Хасан, наблюдая за перебранкой, подсчитывал в уме примерную стоимость налоговых сборов с Вавилонии за год. Получалось примерно три миллиона динаров. "Недурно, - подумал он, - видимо половина пойдет ал-Фурату. И еврею хорошо, пятьдесят процентов годовых."

Абу-л-Хасан посмотрел на ал-Фурата. От былой приязни не осталось и следа. "Сколько же надо тебе украсть, чтобы успокоиться?", - подумал Абу-л-Хасан.

...На предложение Ахмад Башира он согласился сразу, не заставив себя уговаривать, чем вверг Ахмад Башира, приготовившего долгую и проникновенную речь, в легкое замешательство.

Абу-л-Хасан задал только один вопрос:

– Почему вы вместе? - сказал он, указывая на Имрана.

– Мы встретились в Багдаде, - ответил Ахмад Башир, - случайность.

– Абу-л-Хасан внимательно посмотрел на них, но возражать не стал, оставив это утверждение на совести Ахмад Башира. От денег он отказался наотрез.

– Мне так будет спокойнее, - объяснил он. - Я все-таки на государственной службе и соглашаюсь на это потому, что этот протокол никому не понадобился, хотя я гонялся за ним три года. И было мне очень обидно, что его никто даже не открыл. Кроме того, я в долгу перед вами и буду рад сослужить вам службу.

Ахмад Башир вспомнил, как Имран в тюрьме Сиджильмасы тоже отказался от денежного вознаграждения. "Какие честные люди меня окружают", - разозлился он, и спросил:

– Где может быть сейчас эта бумага?

– В бамбуковом ящике, - ответил Абу-л-Хасан. Увидев недоуменный взгляд Ахмад Башира, пояснил: - У моего начальника был бамбуковый ящик, где он хранил самые важные документы, я думаю, что протокол он положил именно в этот ящик.

Ахмад Башир открыл, было, рот, но Абу-л-Хасан, не дожидаясь нового вопроса, сказал:

– Мой начальник погиб во время дворцового переворота 296 года. С тех пор о ящике я ничего не слышал.

– Кто наследовал должность вашего начальника? - спросил молчавший до того Имран.

Абу-л-Хасан с интересом посмотрел на Имрана и сказал, обращаясь к Ахмад Баширу:

– Это тот парень, которого мы выпустили из тюрьмы?

– Он самый, раис, - с улыбкой сказал довольный Ахмад Башир.

– Мне нравится ход его мыслей, - одобрительно сказал Абу-л-Хасан. -Вазиром стал ал-Фурат, но мою службу, к счастью, передали под начало другого вазира, Али ибн Иса, как более опытного. Иначе бы меня не было на этом посту.

– Что он за человек? - спросил Ахмад Башир.

–Ал-Фурат умен, и богат, имеет влияние на халифа. Хорошо разбирается во всем, что приносит ему личную выгоду, а в делах государственных он полный невежда и его деятельность на этом посту приносит стране один вред.

– Как же он, обладая такими качествами, вершит дела? - удивился Ахмад Башир.

– Клянусь Богом, если бы на его место заступила выжившая из ума старуха или глупый ребенок, дела все равно бы шли своим чередом. Он гарантирован от вопроса: "Почему ты поступил так, а не этак". Подобные вопросы существуют для царских слуг лишь в самых исключительных случаях. В каждом деле, за которое он берется, он выносит неправильное решение, и только сопутствующее ему счастье поправляет впоследствии дело. И в результате создается впечатление, будто он действительно поступал сообразно откровению свыше. К тому же он интриган и умеет опорочить любого, кто стоит у него на пути, прежде, чем тот успеет что-либо сказать.

– Надо пощупать этого ал-Фурата, - сказал Ахмад Башир.

В сопровождении Хамзы вошла Анна, держа в руках огромный поднос с закусками и вином. Переставила все на скатерть и, поклонившись, ушла. Все, за исключением Хамзы, проводили ее глазами.

– Хорошенькая рабыня, - сказал Ахмад Башир, - продайте, раис, или подарите. Помните, я вам подарил рабыню, а вы отказались.

– Она не рабыня - свободная, - недовольно сказал Абу-л-Хасан. Ахмад Башира извиняло только то, что он принял Анну за рабыню.

Ужин прошел в молчании. Когда наши герои отправились в гостиницу, Ахмад Башир сказал Имрану:

– Кажется, раис неравнодушен к этой девке, - и, услышав невнятную отговорку, добавил, - ты, по-моему, тоже на нее глаз положил.

Имран что-то пробурчал в ответ.

Ахмад Башир вздохнул и сказал задумчиво:

– Уж больно легко он согласился, не чувствуешь подвоха?

– Видно, что-то в этом деле ему на руку, - ответил Имран.

Абу-л-Хасан после ухода гостей позвал Анну и предложил сесть.

– Тебе понравился этот парень? - без обиняков спросил он.

Анна покраснела.

–Да, господин, - призналась она, - он забавный. Кроме того, он спас меня и моего отца от айаров.

– А я спас от айаров его самого, - яростно сказал Абу-л-Хасан, еще немного и он ударил бы Анну.

– Да, я знаю, - глядя прямо в глаза Абу-л-Хасану, ответила Анна, - но вы можете не беспокоиться за мою честь. Вы - мой господин, я ничего не позволю себе без вашего ведома.

– Ты - свободный человек, - успокаиваясь, сказал Абу-л-Хасан...